Трофей

В крепости готовился обед. Пахучий дух укропа, тмина и свиного сала наполняли все пространство вокруг. Хлебалов аж стиснул зубы. Страшно захотелось есть. До спазмов в животе.

Выбираться на галерею крепостной стены не имело никакого смысла, а потому, стараясь не греметь и не мешкать на площадке, они проскочили на последний лестничный пролет. Все замерли, уткнувшись в ноги впереди взбирающегося. Кирилл уперся лбом в шершавую крышку.

Он несколько раз моргнул, и аккуратно слегка приподнял крышку, привыкая к свету. Огляделся. Верхний ярус не имел крыши. По середине стояла деревянная тренога для подъема грузов. Три пищали установлены в углах пятиугольника, обращенного выступающей тупой гранью в сторону осаждающих. Высокие мощные зубцы бастиона надежно прятали аркебузиров и пушкарей от прямых выстрелов осадных орудий. Теперь Хлебалов понял странное внутреннее устройство башни. Ее переделывали под модный ныне итальянский бастион, но не успели завершить работы до осады.

Сейчас наверху находилось три наряда. Двенадцать человек. Еще мелькали аркебузиры. Но те постоянно перемещались между бойниц, и быстро подсчитать их не удалось. Четвертая пушка была обращена в сторону внутреннего двора. Но пушкарей возле нее не наблюдалось.

Хлебалов прикрыл крышку. Обернулся к ратникам:

– Ворогов десятка два. Может поболе. В первую голову бить пищальников, затем пушкарей. Как тока открою крышку бежим в две стороны. Лыкова десяток направо, Прокоп и Харитон с други налево. Ясно?

Разглядеть в кромешной тьме лица и кивки не представлялось возможным. К счастью, ратники благоразумно вразнобой выдохнули:

– Ясно.

– Сейчас жмуримся десять разов, и я открываю крышку. С Богом! Раз…

Наскок вышел молниеносный. Воины на башне, не ожидавшие появления неприятеля, не сразу поняли, что за люди выскочили из входного люка. Лишь когда из бойниц вытолкнули двоих аркебузиров, да еще троих изрубили бердышами, воины всполошились. Видя перед собой дула двух пищалей и лунообразные лезвия русских бердышей, они сбились в кучу, отступая к дальней от входа зубчатой стене.

Один из пушкарей попытался достать нападающих пыльником, но получил рубящий удар по голове и распластался у пушки, заливая дощатый пол алой кровью.

17

Находящиеся на верхней площадке башни прижались спинами к стене, готовясь к схватке имеющимся под рукой оружием. Пушкарь, оказавшийся ближе всех к нападающим, вскинул вверх руки и по-русски крикнул:

– Не губите, братья!

– Ах ты, иуда, по-нашему гуторишь! – Ануфрий занес над сдающимся врагом бердыш.

– Постой! – Хлебалов подставил под древко бердыша саблю и отвел в сторону смертоносное оружие. – Русский?

Пушкарь кивнул и, не оборачиваясь, крикнул что-то по-эстляндски. Стрелец озлобленно зашипел. Русские воины, ощетинившись саблями и бердышами, сомкнутым строем стояли у входа на верхний ярус башни. Напротив них, облаченные в шведские доспехи, изготовились к схватке эстляндцы. Прижатые к глухой стене пушкари и аркебузиры шведской короны, готовились дорого продать свои жизни.

Через мгновение на каменный пол упал первый клинок. За ним со звоном свалилась сабля. Затем аркебуза. Пушкарный пальник. Пика. Эстляндцы подняли вверх руки.

– Чяво? – удивился Прокоп.

– Алешка, собери оружие и скинь за стену. Игнат, вяжи ворогов!

Кирилл, понимая, что нельзя терять времени, бросился вперед и, вытягивая по одному из сбившихся в кучу пленных, переправлял тех на другую сторону к Игнату. Ратник уверенно срывал с каждого кушак или кожаный ремень, ловко вязал им руки за спиной. Связанных усаживали на пол возле пушек. Над ними грозно возвышались стрельцы.

– Так вас шестеро?! – изумился, поднявший первым руки, пушкарь, и с опаской покосился на эстляндцев. Хлебалов напрягся. Пленные в недоумении глядели на захватчиков – они тоже задавали себе такой же вопрос.

– Думал, что поболе? – зло усмехнулся Харитон.

– А если ни так, то чтож пулял бы по нам? – вставил второй стрелец.

– Да я за русскую землю жизнь отдам! – быстро заговорил пленный пушкарь. – Ты думаешь я по воле своей тута?

– Не досуг мне гадать. Токо знаю, что мы на той стороне, а ты на вражьей!

Харитон кивнул за городские стены, где в огне пожарищ продолжали плеваться пушки.

– Меня пятого года увечным подобрали. – так же быстро продолжал говорить пушкарь. – Я тогда в рати у князя Мстиславского служил. У замка Лоде, значит, повоевали нас шведы. Хорошо повоевали. Прапоры забрали, пищали с порохом, весь обоз. Как прознали, что я пушкарь к пищали приставили.

– Ни че, мы сегодня шведа повоюем! – грозно заявил Игнат, связывая последнего пленника.

– Под Коловертью бился? – Пригляделся к пушкарю Кирилл, словно силился узнать в лицо боевого товарища, разделившего с ним горечь поражения и тяготы плена. Не узнавал. Да и не мудрено – в той рати несколько сот пушкарей имелось при нескольких десятках пищалей. И как они сподобились тогда шведам уступить?!

Пушкарь согласно кивнул:

– Да, под Коловертью. По ихнему – Лоде.