Троя против всех

Вместо Жузе и Шику перед носилками, на которых я лежал, выросли двое полицейских. Один из них, точно назойливый уличный торговец, называл меня «кота», другой – видимо, более тертый – говорил «сеньор». При этом на лицах обоих читалась смесь насмешки и пиетета. Они одновременно и издевались, и заискивали в надежде на взятку. Что я мог им сказать? Что угодно, кроме правды. Ведь не стану же я признаваться, что сам начал драку, решив помериться силами с уличной бандой. Они бы и не поверили, приняли бы за сумасшедшего. Возможно, я и есть сумасшедший, но им об этом знать необязательно. Сказал, что не разглядел нападавших. Видимо, грабители. Что-нибудь украли? Нет, ничего. Бумажник до сих пор при мне. Наверное, не успели. Может, их что-то спугнуло, звук полицейской сирены, например. Или, может, они решили, что убили меня, и разбежались, оставив меня лежать замертво. Более опытный полицейский посмотрел на меня с сомнением, как будто в чем-то подозревая. Почувствовал лажу. Ну и пусть. Второй – тот, что называл его «кота», – пустился в пространные объяснения: я стал жертвой буссула, ангольского боевого искусства, которым в совершенстве владеют все эти уличные банды. Основной прием буссула – обычная подножка. Противник падает, оказывается в партере, и тогда его начинают бить ногами. Полицейский уверен, что соседские мальчишки, которые всегда все видят, сейчас воспроизводят эту драку, играя в гангстеров у себя во дворе. Детвора в муссеках боготворит этих дурауш[250]. Вся мелюзга мечтает стать как они. Как учить этих детей? Как объяснить им, что преступник – не образец для подражания? Вот главная проблема, с которой сталкивается городская полиция. С каждым днем бандитов становится все больше, у полицейских просто рук не хватает. А ведь те, чья служба и долг – охрана порядка, тоже далеко не всегда ведут себя безупречно. Одни вымогают взятки у водителей маршруток, другие крышуют мелкий бизнес. Ничего хорошего. Но их тоже можно понять: на зарплату полицейского в Луанде не проживешь… Зря я сказал, что бумажник до сих пор при мне. Хотя они наверняка и сами уже знали, потому и пришли так быстро. Небось кто-то из санитаров обшарил карманы, пока я лежал без сознания, и тут же сообщил: клиент при деньгах. Что ж, спасибо и на том. Мог бы попросту вытащить у меня кошелек, я бы и не узнал никогда, подумал бы, что это те хулиганы меня обчистили. Словом, можно считать, что это не газоза, а законная плата за то, что меня доставили в больницу в целости и сохранности, да к тому же еще и не обокрали, оставили при наличных. Я протянул полицейским деньги, и те, пробормотав скороговорку благодарности, исчезли так же быстро, как появились. Уже потом, задним числом, сообразил: если б я не только в своих фантазиях, а на самом деле вел подрывную деятельность, расследуя коррупционные схемы, это могло бы быть идеальной ловушкой. Дача взяток в Анголе карается законом и, стало быть, может использоваться для обезвреживания иностранцев, которые любят совать нос не в свое дело. Чего проще: подослать таких вот полицейских… Экспат, привыкший к тому, что газоза – обязательная часть любого разговора с представителями власти, недолго думая дает им в лапу, и уже на следующий день его высылают из страны. Я слышал о таком от Синди: излюбленный способ избавления от неугодных. Но мне, разумеется, не о чем беспокоиться.

Следующим, кто навестил меня, был приземистый человек в укороченном больничном халате – вроде тех, которые носят здесь школьники[251]. Человек в халате представился доктором Жуау. Я никак не мог привыкнуть к этому африканскому обычаю приставлять профессиональные титулы к имени, а не фамилии. Доктор Ваня, профессор Петя… Доктор Жуау, который, как впоследствии выяснилось, был не врачом, а фельдшером, сразу перешел к сути дела. Когда меня доставили в «банку де урженсиа», у меня взяли анализ крови. Это стандартная процедура. Все показатели более или менее в норме, кроме печеночных проб. Печеночные пробы сильно повышены. Такая картина обычно бывает при хроническом гепатите. Мне когда-нибудь ставили диагноз «гепатит B» или «гепатит C»? Употреблял ли я наркотики? Те, которые вводятся внутривенно? Или, может быть, мне делали переливание крови? А татуировки? Тату есть, да. Одна-единственная наколка – та самая, которую набил мне Колч, когда мы вернулись из Торонто. «EOD» на левой лопатке. Вот те на! Неужели занес вирус гепатита? Я давно уже думал о том, что когда-нибудь мои несколько разрозненных жизней должны как-то сойтись в одной точке, но не подозревал, что это произойдет таким образом.