Троица: Будь больше самого себя. Книга для интеллектуального меньшинства

Хорошо это или плохо? В чём-то, наверное, да. По крайней мере, мы более предсказуемы для окружающих. Но лучше, конечно, если бы могли использовать ресурс своего мозга на полную катушку.

А для этого наша дефолт-система мозга дол­жна научиться собирать интеллектуальные объекты трёх разных типов, а затем - одну и ту же реальность тремя разными способами.

Сейчас я попытаюсь объяснить, что это зна­чит.

Представьте, что перед вами стул. Мы тре­тий раз к нему обращаемся, так что на этот

Если вы используете стратегию «центриста», то, конечно, вы усмотрите в этом стуле «сущ­ность стула». На самом деле, никакой сущно­сти у стула, конечно же, нет. Но у нас есть какое-то внутреннее понимание стула - этот, почти мистический, эйдос Платона.

«Центристы», вообще говоря, неисправи­мые платоники - для них, в каком-то смыс­ле, сущность стула даже первична по отно­шению к любому другому конкретному сту­лу.

Поэтому даже не важно каков, на самом де­ле, тот или иной объект, если он стул - «цен­тристу» этого вполне достаточно.

раз я выбрал конкретный - мой любимый, Винсента Ван Гога.

Что такое эта «сущность»? Откуда она бе­рётся? Почему «центристы» так в неё ве­рят? Этот специфический навык - наше эво­люционное приобретение, благодаря кото­рому психика человека умеет выделять в ок­ружающем мире функциональные единич­ности.

Это, можно сказать, закон эссенциальности. И он столь же фундаментален для нашей психики, как и «принцип доминанты», «ди­намической стереотипии» или, например, «отношение фигуры и фона».

Но «центрист», в отличие от представите­лей двух других типов, не только умеет усмат­ривать эту «сущность» (в вещах, событиях, других людях), но и превращает её в крае­угольный камень своих моделей реальности.

Из этой «понятности» он и исходит: сущ­ность ясна, а всё остальное - нюансы, внеш­ние проявления, следствия того, что уже эс- сенциально и так есть.

Но как организовать это содержание, скры­вающее за собой сущность? Как увидеть в этом содержании структуру и порядок? Как создать правила, которые помогут нам ори­ентироваться в море столь многоликой и разнообразной эмпирии?

Тут на помощь к нему приходит «конструк­тор», который взглянет на результаты рабо­ты «центриста» и скажет: «Ага, это нечто, что люди называют "стулом"! Интересно, поче­му это?».

«Конструктор» примется рассуждать над соответствующими закономерностями (ко­торые, впрочем, так же? как и «сущность» «центриста», являются продуктом его ума).

Он выявит целый комплекс элементов и вза­имосвязей. Например, он скажет, что у стула должна быть сидушка, а также спинка и нож­ки - «ведь, в противном случае, стул не был бы "стулом"!».

«Центриста» это умозаключение, вероятно, несколько удивит. Спорить он, вероятно, не будет, но скажет, что ведь и пенёк на опушке леса, и ступенька на лестнице могут выпол­нить роль стула...

Настанет время изумляться «конструктору». Проанализировав ситуацию, он скажет, что пенёк, вследствие отсутствия у него спинки, больше похож на табурет. Подумав ещё, он заявит, что сохраняется проблема с ножкой, потому что сидушка окажется верхушкой нож­ки, а из этого непонятно, можно ли считать, что ножка у пенька есть...

Со ступенькой у «конструктора», как вы по­нимаете, возникнут ещё большие проблемы. Там ведь, вроде бы, и спинка даже есть (то­рец вышестоящей ступеньки). Но если каж­дая ступенька - это стул, то что же такое «лестница»?..

Вероятно, «центрист» к этому моменту совер­шенно потеряет интерес к происходящему, потому что ему «всё и так ясно», а все эти усложнения попросту ни к чему - мол, я вижу в этих вещах стул: стул - это всё, на чём сидят, а всё остальное - детали.

В этот момент на сцене появится «рефлектор», который произведёт неизгладимое впечатле­ние на «конструктора» тем, что ответит ему на вопрос о ступеньках: «Это же амфитеатр!».

«Конструктор» посмотрит на него заворо­женно. Но через мгновение уже задумается, а не являются ли сидения в амфитеатре вы­тянутыми «диванами»?..

И пока он углубляется в свои новые рас­суждения, порождённые дополнительными вводными, «рефлектор» уже весь в восхи­щении - какой же невероятный и чув­ственный стул на этой картине! Потря­сающе, восторг и всяческая невозможность!

«Центрист» обрадуется, что, наконец, кто- то его понял: в стуле увидели стул, какое счастье! Но радость «рефлектора» выведет «конструктора» из оцепенения, и он уста­вится, наконец, на картину: «И правда, тут что-то не то! Но что не то? Ах да, не со­блюдены пропорции!».