Трон из костей дракона. Том 1

Именно этим он и занимался – обходил препятствия, подняв над головой руку с сияющей сферой, а другой нащупывая проход, – когда ощутил обжигающую боль, казалось, будто тысяча иголок вонзилось в его пальцы и ладонь. Вспыхнувший кристалл открыл ужасающую картину – сотни, нет тысячи, крошечных белых пауков облепили его руку и запястье, заползали под рукава рубашки, кусая его, точно мириады огненных искр. Саймон закричал, ударил рукой о стену туннеля, и ему в глаза и рот обрушился поток комьев грязи.

Его крики ужаса эхом разнеслись по туннелю, быстро затухая, он упал на колени на влажную землю и принялся изо всех сил колотить горевшей рукой грязь, пока боль не начала стихать, после чего пополз на четвереньках подальше от жуткого гнезда или логова, которое невольно потревожил. Пока он полз, продолжая отчаянно тереть руку кусками влажной земли, по его щекам снова потекли слезы, и тело стало сотрясаться от рыданий, точно после порки.

Когда Саймон сумел встать, чтобы посмотреть на руку, свет хрустальной сферы показал под грязью лишь красные пятна и распухшую кожу, а вовсе не кровавые раны, как он опасался. Рука пульсировала от боли – быть может, пауки ядовиты, тупо подумал он – и тогда худшее ждет его впереди. Когда Саймон почувствовал, что рыдания вновь закипают в груди и он начинает задыхаться, он заставил себя двигаться, повторяя, что должен идти вперед. Должен.

Тысячи белых пауков.

Он должен идти дальше.

Саймон следовал за белым светом сферы, который отражался от гладких от влаги камней, показывал коридоры, засыпанные землей с проросшими бледными корнями. Он уже не сомневался, что находится глубоко под замком и погрузился в черные недра земли. Он не видел ни следов Джошуа, ни каких-то других, и в нем росла неприятная уверенность, что он пропустил нужный поворот и теперь по спирали неотвратимо спускается к жуткой яме.

Он шел так долго, сделал столько поворотов, что воспоминания о красной линии на старом пергаменте Моргенеса стали бесполезны. Он нигде не видел ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего лестницу, ничего, кроме узких, душных червоточин коридоров. Даже сияющая сфера начала мерцать. Голоса вновь вырвались из-под контроля и, будто вопящая толпа, окружили его безумными тенями.

Темно и становится темнее. Темно и становится темнее.

Давай чуть-чуть полежим. Мы хотим немного поспать, совсем недолго, поспать…

Внутри короля поселилось животное, и его хранителем является Прайрат…

«Мой Саймон». Моргенес назвал тебя «Мой Саймон»… он знал твоего отца. Он хранил какие-то тайны.

Джошуа направляется в Наглимунд. В Наглимунде едят сладкие сливки и пьют чистую, сияющую воду. Там яркое солнце.

Яркое и жаркое. Здесь жарко. Почему?

В сыром туннеле внезапно стало очень тепло. Саймон продолжал, спотыкаясь, брести вперед, уверенный, что это первые признаки лихорадки, вызванной ядом пауков. Он умрет в темноте, в ужасной темноте. Никогда больше не увидит солнца, не почувствует его…

Казалось, тепло неуклонно пробирается в его легкие. Становилось все жарче!

Его окутывал душный воздух, рубашка липла к телу, волосы – ко лбу.

На Саймона накатила волна новой, еще более сильной паники.

Неужели я хожу кругами? И теперь вернулся к развалинам жилища Моргенеса – сожженным, почерневшим останкам его жизни?

Нет, это невозможно. Он же неуклонно двигался вниз и ни разу не поднялся больше чем на несколько шагов. Тогда почему так жарко?

Он вдруг вспомнил одну из историй, рассказанных Шемом Конюхом, о молодом Престере Джоне, который блуждал в темноте, направляясь в сторону страшного жара – дракона Шуракаи в его логове под замком… под этим замком.

Но дракон мертв! Я прикасался к его костям, к желтому креслу в тронном зале. Дракона больше нет – нет никогда не спящей, глубоко дышащей красной горы размером с турнирное поле, которая прячется в темноте, с когтями, подобными мечам, и душой древней, как камни Светлого Арда, – дракон мертв.