Тропами Яношика

Выстрел, одиночный винтовочный выстрел, и крик «ура!» взбудоражили весь город. Это был не сигнал, которого с таким нетерпением ждали люди Сенько. Но за ним последовал пулеметный шквал, разрезавший улицу там, где немцев не могло быть. Сразу же загрохотали звонкие в городских кварталах разрывы гранат. Поднялась ураганная стрельба.

Кто-то не вытерпел: или выстрелил раньше времени, или неосторожно перебежал улицу, обратив на себя внимание патрулей — только все началось не так, как было задумано. Долгожданный трехкратный выстрел из винтовки со стороны квартала, где находились немцы, прозвучал слишком поздно. Немцы уже стреляли из окон, из-за каменной ограды двора, палили пока что наобум во все стороны.

А на противоположной стороне немецкой казармы вдруг начали рваться гранаты.

«Там словаки» — понял Сенько. Да и сами немцы это подтвердили, перенеся большую часть огня на ту сторону.

— За мной! — скомандовал Вацлав и, вбежав во двор, настойчиво постучал в двери дома.

Ему не открывали. Он распахнул форточку и прокричал хозяевам:

— Немедленно выходите из дома, сейчас сюда полетят гранаты!

Дверь тут же раскрылась. Выскочили мужчина, женщина и трое детей: одной девочке лет пять, другой десять, а у паренька уже усики пробивались.

Вся семья, видно, с самого начала боя сидела под дверью, готовая к бегству, потому что все были тепло одеты и с вещами в руках. Но раньше они боялись выйти во двор, потому что не знали, что с ними сделают притаившиеся там вооруженные люди.

— Уходите вон в том направлении, только дворами, — посоветовал семье Сенько, пропуская в дом своих людей.

Сам Сенько с тремя гранатометчиками и одним пулеметчиком направились на чердак. Только подбежал он к лестнице, как во дворе раздался громкий детский плач, слышный даже сквозь пулеметно-ружейную стрельбу, уже наполнившую весь город.

Вздрогнул Вацлав и оглянулся, уверенный, что увидит на земле раненого ребенка.

Но там была только огромная целлофановая кукла-голышка, которую уронила самая маленькая девочка, когда отец пересаживал ее через ограду. Сейчас мать тащила девчурку, а та, ухватившись за штакетину ограды, кричала, не в силах расстаться с куклой.

Лицо ее было красным от натуги и мокрым от слез.

Сенько махнул своему помощнику:

— Карел! С чердака забросать гранатами окна немцев. А пулемет пусть по двору…

— Ясно, товарищ командир! — И Карел, совсем еще молодой паренек, как кошка, вскарабкался вверх по лестнице.

А Вацлав перебежал через двор, схватил куклу и отдал ее девочке.

Отец посмотрел на него как на безумного: разве командиру до куклы в таком бою!

А по улице уже бежали немцы к обстреливаемому дому. С чердака в них бросили три гранаты. Часть немцев осталась на асфальте, а уцелевшие разбежались по дворам.

Отец с девочкой и чемоданом в руке в последний раз оглянулся на свой дом и застыл на месте — командир, только что спасший куклу его дочери, до сих пор не слез с ограды. Он как перегнулся, подавая куклу, так и висел без движения.

— Маришка! — громко позвал глава семьи жену.

Увидев, что жена и дети остановились, он поставил дочурку, прижавшую к щеке свою драгоценную куклу, и бросился к висевшему на ограде человеку. Сын побежал за ним.

Партизанский командир был убит в голову. Видно, его заметили пробегавшие мимо фашисты и попутно застрелили.

Отец и сын спустили Вацлава Сенько с ограды в свой двор и бережно положили на зеленую мураву, надеясь, что он только тяжело ранен. Подбежали два бойца.

— Вацлав!

— Товарищ Сенько!

— Вот, спасал куклу моей девочки… — виновато пояснил отец.

Назвавшись Яном Квяткой, он попросил себе автомат убитого.

Вацлава Сенько понесли к стене дома. Ян Квятка с сыном помогали партизанам. И уже в безопасном месте один из партизан молча отдал Яну Квятке автомат и две гранаты.

Не успели бойцы вернуться в дом, который гремел от взрывов гранат и пулеметной стрельбы, как во двор вбежало целое отделение немцев. Они залегли, чтобы стрелять по дверям и окнам. Бойцы, которых немцы не заметили за выступом фундамента, открыли по ним огонь из автоматов, но тут же один упал замертво, а другой, схватившись за окровавленную руку, уполз под дом, где был подвал. Отец и сын кинулись к нему.

— Гранатой их, гранатой! — умоляюще глядя в глаза старшего, сказал раненый.

Ян Квятка виновато развел руками и сознался, что не умеет обращаться с гранатой, он обувник, в армии не служил.

Зато сын заявил, что знает, как надо действовать, хотя гранат тоже никогда не бросал. Сняв с пояса раненого «лимонку», он выдернул кольцо.

— Бросай скорей, а то в руках взорвется! — закричал раненый.

Граната взорвалась на середине двора, видимо, не причинив немцам никакого вреда. Однако те бросились в глубину двора, за кучу кирпича. Но пока они бежали, паренек, выскочив из подвала, уже прицельно бросил вторую гранату. До кирпичей добежали только двое. Но и они уткнулись в землю, как только раздалась автоматная очередь из подвала.

Юноша оглянулся. Это стрелял его отец.