Тропами Яношика

— Прошу прощения, Лацо, что самовольно изменил наш план, — отвечал Егоров. — Увидел я этого белолицего пана и на ходу перестроился. Видишь ли, с одной стороны, мы с тобой были правы, когда надеялись, что товарищи из коммунистического подполья побеседуют с паном с большей пользой для дела. С другой стороны, мы не учли классовой сущности этого дела. Майор-то — сын богача. С коммунистами у него свой, особый счет. А мы, партизаны, для него прежде всего антигитлеровцы, бьем-де фашистов и только. Глядя на нас, он не очень-то задумывался о послевоенной судьбе своего класса. Вот ведь выпрашивал помилование только своей семье! А с работниками коммунистического подполья он говорил бы по-другому. Совсем по-другому. Так что пусть и этот майор и другие, такие, как он, да и вся тисовская клика меньше всего знают о внутренних силах Сопротивления, о деятельности своих коммунистов.

В сорока километрах от Братиславы Богуш сбросил свой мотоцикл в речку и в знакомом лесу без труда нашел старый дуб, место будущих встреч с Петрашем. Но только он приблизился к знакомому дереву, как позади услышал чьи-то быстрые шаги. К дубу бежал Петраш. Без шляпы, расстегнутый, с окровавленной рукой.

— Петро! Что случилось?

— Ой как хорошо, что я тебя нашел! Идем к моему мотоциклу. Я его в глубь леса загнал.

— Директор предал? — направляясь за другом, нетерпеливо спросил Богуш.

— Шофер!

— Да что ты! — не поверил Богуш. — Такой неприметный. Ни рыба, ни мясо.

— Это мясо оказалось гестаповским доносчиком, — отирая мокрый лоб, заявил Петраш. — Но теперь он отслужил!

— Как же ты догнал меня?

— Ты на дамской «яве», а я на «зброевке»!

И Петраш вкратце рассказал о случившемся.

Как только Богуш уехал, хозяин повел Петраша обедать. Вошли в столовую, где уже сидел шофер. Петраш не обратил на него никакого внимания. Шофер и шофер.

Поравнялся с ним, а тут как раз горничная несет супницу. Петраш посторонился и очутился совсем рядом с шофером. Тот вдруг выхватил свой пистолет, наставил на партизана и толкнул его к телефонному столику. По пути вынул из кармана Петраша пистолет и начал набирать номер телефона.

Хозяин закричал в панике:

— Что это значит?!

Но шофер не ответил. Тогда хозяин схватился за сердце и исчез в другой комнате. Появился он уже с охотничьим ружьем, из которого и убил шофера.

— Спасло от погони то, что номер был занят. А то бы виллу уже окружили и с собаками нашли по следу, — закончил Петраш.

— Ну а сам-то хозяин потом что?

— Что ж ему оставалось делать? Схватил чемодан, посадил в машину жену. Горничная села за руль и укатили. На меня он только глянул, как на заклятого врага. Ну а я завел мотоцикл и — сюда!

— Да-а, сорвалось такое дело, — пожалел Богуш.

— Все из-за этого фарара! — чувствуя себя виноватым, сказал Петраш. — Если бы я не попался ему на глаза…

— Ну как ты мог не попасться! — оправдывая друга, возразил Богуш. — Ты и так сумел два раза увильнуть от встречи с ним. Хорошо хоть что ты его сразу узнал… Вот как теперь быть с Боженой?

— Да ей-то что? В городе появилась не с нами. В гимназии мы с нею на виду у других не встречались. Думаю, она вне подозрений. Теперь важно поскорее вернуться в отряд и обо всем рассказать. Может через Божену что-нибудь сумеют в Братиславе еще сделать.

Подошли к большому мотоциклу, на котором приехал Петраш. Проверяя бачок с бензином, он вспомнил вслух, что президент Тисо выпросил у немцев две дивизии для расправы с горными хлопцами, что каратели уже где-то в пути и что можно даже не успеть сообщить об этом партизанам.

— Откуда ты это взял? — не поверил Богуш.

— Жена директора проболталась. Он ее толкает в машину, а она: «Никуда я не побегу из родного дома! Ты же утром сам сказал, что президент выпросил у немцев две дивизии на уничтожение партизан! Зачем ты убил этого гестаповского дурака? Я раньше тебя все о нем знала…» А он ей: «Садись, дура. Знала раньше и молчала! Русские все равно немцев прогонят…» Видишь, даже он верит, что мы победим!

— Петраш, чего ж ты сразу об этом не сказал! — упрекнул его Богуш. — Мы целых полчаса потеряли! Ведь об этом надо скорее сообщить партизанам.

— Не горячись, дружище, — остановил его Петраш. — Не можем мы, как зайцы, сорваться и бежать. Надо все обдумать. Пешком мы шли сюда неделю. И туда надо столько же. При очень быстрой ходьбе — пять дней. А каратели могут оказаться там уже завтра.

— Что же делать?

— Вся надежда на него! — хлопнул Петраш по никелированному бачку мотоцикла, в котором отражалось закатное солнце.

— Ты что! Нас у первого же шлагбаума остановят!

— А мы деревенскими дорогами.

— Но как мы с мотоциклом переберемся через Ваг?

— Мы сейчас на Песчаны. А там у меня есть знакомый рыбак. Ведь это мой путь из концлагеря!

— Ну, если так, поехали. Заводи!

Мотор взревел, и мотоцикл, повиливая по лесному бездорожью, стал пробираться к дороге. На опушке леса остановился.

Богуш залез на дерево и осмотрел дорогу до первой деревни, видневшейся в сизой дымке вечернего тумана. Она была пуста, как всегда после заката солнца.

Через несколько минут друзья по проселку проскочили эту первую деревню и умчались дальше.