Тропою мести

Тихо шумел лес, который стоял сплошной стеной по обе стороны от дороги, изредка прерываясь полями с останками насквозь прогнившей сельскохозяйственной техники.

На обочине раскручивался «крутильник», играя с опавшими желто-красными листьями, а совсем неподалеку от одной ловушки потрескивала другая, посылая во все стороны электрические разряды.

Завывали дикие волки, лаяли псы, каркали вороны – рядом Ферма. Изредка доносился стрекот пулеметных очередей – долетало с военного Кордона.

Вдоль заасфальтированного полотна были понатыканы знаки радиационной опасности – они были рыжими от коррозии, с отшелушившейся краской, изрешеченные пулями.

Немного дальше, окруженный двумя «каминами», разлагался обгоревший труп. Рюкзак с него срезали шакалы – одни лямки, в плечи впекшиеся, виднелись.

От линий электропередачи осталась груда искореженного металла, полностью покрывшаяся оранжевой субстанцией, напоминающей пух. На сохранившейся опоре – предупреждение: «УВАГА! Радіаційна небезпека!»

Лес закончился – и взору предстал огороженный невысоким заборчиком участок земли, где стояли полуразрушенные каменные надгробья с давно стершимися именами и выцветшими фотографиями и убогие деревянные кресты, что тянулись к серому небу.

Еще метров триста безмолвной ходьбы – и вот она, ставшая легендарной машинно-тракторная станция, которую группа Лиса зачистила в прошлом году. Дорога упиралась в серые металлические ворота с символом эпохи, нарисованным на них: серпом и молотом. Ограждения давно обвалились, а ворота еще стояли зачем-то, словно памятник коммунистической мечте.

На территории машинно-тракторной станции очень давно сконструировали самодельные наблюдательные вышки. Сейчас они были черными от копоти. Пальцем надави – рассыплются.

Путники прошли сквозь гаражи, любуясь выгоревшими зданиями и техникой.

Остановились у целой горы из черепов и костей – жутким свидетельством человеческой жестокости.

– Я слышал, что парни Лиса стащили все тела в закуток, свалили горкой, облили бензином и подожгли. Они тогда думали, что это бандиты. Оказалось, солдаты «Удара». Потом выяснилось, что Андрейченко и Малинин специально их подставили, чтобы спровоцировать новую войну и заработать на ней. Запомни, парень, одну простую истину! Боец в «Ударе» – всегда расходник, но мне их и не жаль. Падаль бы эту уголовную больше пожалел…

– Почему?

– Потому что присяга «Удара» не стоит и выеденного яйца. Присягу дают люди с честью и совестью, а у этих – такие же бандитские понятия. Только бандиты откровеннее. Сами с собой.

Из-за вороха костей выглянула взлохмаченная псина, зарычала на тех, кто потревожил ее во время трапезы, но ретировалась, получив брошенным камнем в морду.

Вышли на песчанку – вернее, на то, что раньше было песчанкой. Теперь все заросло, став едва различимой тропкой. Прошли мимо «буханки» с отломанным боковым зеркалом. Подле микроавтобуса колыхался воздух. Перелезли через покрытое пулевыми отверстиями дорожное ограждение, дошли до автобусной остановки, что была пронзена насквозь, словно мечом, выросшим деревом.

Вдалеке виднелся элеватор.

Странники взошли на холм – деревня Зимовище раскинулась перед ними как на ладони.

Долгий путь подходил к концу.

* * *

Большая земля – там, руку протяни, но Андрей не торопился покидать радиоактивный заповедник, объявив о том, что нужно подождать до вечера. Около двадцати ноль-ноль у погранцов смена караула – это около пятнадцати минут, чтобы спокойно и без лишних нервов проскочить границу миров. КПП «Зимовище» перенесли на новое место, но пешие патрули все еще прочесывали сектор вокруг старого кордона. Повезет, если они так и не наткнулись на «БМВ» за эти дни. Замаскировал-то он ее на тяп-ляп.

– Слушай. – Андрей присел на корточки перед Кириллом. – Я отдал все свое оружие Огоньку и Скай, у меня остался один пистолет и два магазина к нему, так что, если вдруг что, беги на КПП. Они не тронут ребенка. Расскажешь им все как есть, начиная с того, что с тобой и Олей сделал этот подонок Кот. Спросишь Александра Гуслякова, лейтенанта, если его не повысили. Если он на дежурстве, то скажешь ему, что ты Олин брат. О судьбе ее доложи. До дома он тебя проведет, Лесника он знает и уважает. Сашка идейный паренек, в Родину и законы верит, но и о своих не забывает. В беде не бросит.

– Я понял…

– Отлично. Пока жди здесь, я проверю, безопасна ли эта деревушка.

Взяв в руки пистолет, Андрей спустился с холма.

Скелеты, еле заметные в кустах, сжимали в костлявых пальцах железки, бывшие когда-то огнестрельным оружием. Они все погибли в день карательной операции, и их никто так и не похоронил. Повезло тем, кто обратился в прах во время пожаров. Другим же оставалось довольствоваться такой невеселой долей.

Деревня не изменилась – все те же обугленные руины. Разве что новый крест появился – из палок, связанных бечевкой. У креста, на земляном бугорке, лежали кислородные баллоны и противогаз, а под ними памятная табличка – надпись, что была нацарапана на неплохо сохранившейся половице, гласила: