Троцкий, Сталин, коммунизм

С другой стороны, ультралевых и прочих непримиримых оппозиционеров ждало ухудшение условий ссылки и заключение в политизоляторы. Заключение применялось, как правило, в отношении тех, кто в ссылке пытался вести пропаганду на массы, подпольно тиражируя документы оппозиции. Таковых оппозиционеров было немного – по данным К. Скоркина, «на лето 1929 года заключение отбывало 350 троцкистов, в ссылке находилось 3500 троцкистов», в то же время «в связи с подачей заявлений об отходе от оппозиции в период 1928–1930 гг. было освобождено из заключения и ссылки более 3000 бывших троцкистов»^[309]. В условиях отсутствия какой-либо массовой поддержки или даже сочувствия ряды «непримиримых», готовых платить свободой за свои взгляды, оставались крайне немногочисленными, с постоянной тенденцией к уменьшению.

Перечисленные факторы, взятые все вместе, – верный коммунистический курс ЦК ВКП(б) после XV съезда, разгром мелкобуржуазного правого уклона, начало ликвидации буржуазии в СССР, неверная общая оценка ситуации вождями левой оппозиции, возможность для ее участников вернуться в партию – привели к практически полному распаду оппозиционной организации. Ударом по ней была и высылка Троцкого. Последний в своих текстах бичевал позором капитулянтов, во многих случаях подчеркивая, что они и раньше допускали колебания^[310], решительно отмежевывался от ультралевых, считая их «карикатурой на сталинистов»^[311], однако ряды сторонников левой оппозиции таяли день за днем.

В результате активных левых оппозиционеров к началу «Великого перелома» осталось всего несколько сотен на весь СССР. Около 500 человек, находившихся в 95 ссыльных колониях и политизоляторах, подписали в августе-сентябре 1929 года коллективное заявление в ЦК и ЦКК ВКП(б), составленное В. Косиором, М. Окуджавой и Х. Раковским^[312]. Заявление фактически поддерживало экономическую часть политики ВКП(б), указывая, что «борьба за осуществление пятилетки представляет собою после гражданской войны самую серьезную схватку между коммунистической партией и идущим за ней пролетариатом и крестьянской беднотой с поднимающим голову капитализмом. От ее исхода будет зависеть, может быть, судьба завоеваний Октябрьской революции. Осуществление намеченных планов значительно укрепит позиции пролетариата в борьбе с внутренним и внешним вражеским окружением. Их срыв проложит дорогу правому течению, последовательное применение политики которого ведет к реставрации капитализма и падению пролетарской диктатуры».

В то же время оппозиционеры требовали восстановления партийной демократии, напоминая об известной резолюции от 5 декабря 1923 года. Однако это требования, естественно, не могло вызвать никакого отклика ни в партии, ни в широких массах. Напротив, все успехи социалистического строительства большинство советских людей связывало с разгромом всех оппозиционных группировок, с удалением критики генеральной линии за пределы партийной демократии, отнесением ее к числу антипартийных деяний. Политика партии была действительно бюрократической по форме, что не мешало ей быть коммунистической по содержанию.

С конца 1920-х годов Троцкий превратился лишь в стороннего наблюдателя за развитием социалистической системы в СССР и ее критиком. Критиком в одних вопросах справедливым, в других нет, но лишь критиком. Его уделом стало наблюдение со стороны за грандиозными свершениями советского трудового народа во главе с ВКП(б), свершениями, сопровождавшимися как серьезными ошибками, так и гигантскими успехами. Это надо учитывать, ставя вопрос об оценке роли Троцкого в истории коммунизма в XX веке.

Особое место в пропаганде, осуществляемой Троцким и его соратниками, занимали вопросы международного коммунистического движения. Не без оснований они считали, что их поражение во внутрипартийной борьбе – следствие изоляции СССР, нищая экономическая база которого в совокупности с культурной отсталостью и породили сталинизм: