Троцкий, Сталин, коммунизм

Радиомитинг, проведенный нашей общественностью в Москве, должен призвать еврейские массы и прогрессивные организации всего мира к более активным выступлениям против реакции, навязывающей войну народам то одной, то другой части земного шара.

Радиомитинг, безусловно, поможет делу разоблачения поджигателей войны, делу популяризации дружбы народов, политики мира и безопасности. Такой митинг поможет нам также в дальнейшем найти общий язык с теми слоями населения государства Израиль, на которые необходимо влиять в большей степени, чем до сих пор.

Мы полагаем, что радиомитинг, посвященный событиям в Палестине, должен рассеять некоторые неверные представления среди отдельных элементов еврейского населения СССР»^[528].

Проведение подобного митинга было запрещено, и впоследствии сама инициатива стала одним из обвинений в адрес репрессированного руководства ЕАК. Дело началось в 1949 году и закончилось в 1952 году расстрелом ряда его руководителей. К реальным фактам националистического уклона были «прибавлены» безосновательные обвинения в шпионаже в пользу США и других западных стран^[529].

О том, каким образом добывались фантастические признания в этом, да и в других делах свидетельствует, в частности, протокол допроса бывшего начальника внутренней тюрьмы МГБ СССР А.Н. Миронова, касающийся арестованных по «Делу врачей»:

«…Во Внутренней тюрьме МВД СССР бить арестованных начали в декабре 1952 г., а до этого от нас работники направлялись в Лефортовскую тюрьму с 6 ноября 1952 г. по указанию заместителя министра государственной безопасности РЮМИНА и его заместителей. Также с этого времени применялись и наручники в период производства предварительного следствия в отношении арестованных. В отношении каждого человека было указание того или иного заместителя министра. Учета применения физического воздействия к арестованным мы не вели в тюрьме. Но в отношении каждого арестованного на каждый конкретный случай имелось разрешение от заместителя министра соответствующего, т. е. который наблюдал за определенными управлениями. Применяли непосредственно физическое воздействие работники тюрьмы: были вовлечены два человека – БЕЛОВ И КУНИШНИКОВ – лейтенанты. Они из органов были уволены вместе со мной.

Били арестованных резиновыми палками. Что касается применения наручников к арестованным, то я вел список с указанием, кто назначил наручники и на сколько суток»^[530].

Итак, как видим, позорная (особенно – для социалистического государства!) практика пыток подследственных, узаконенная еще в конце 1930-х, продолжала активно использоваться до последних сталинских лет. Не приходится удивляться, что «громкие разоблачения» сыпались как из рога изобилия, принося «победителям» в подковерной борьбе усиление политического влияния, посты, звания. Особенно ярким примером подобного явилось «Дело врачей».

Это дело стало последним крупным политическим делом сталинской эпохи. Причины его «раскрутки» – борьба за посты внутри МГБ. В итоге пострадал не только ряд известных советских врачей, но и глава МГБ Абакумов и еще некоторые высокопоставленные чины этого ведомства.

Поводом к делу стал конфликт между медицинскими работниками вокруг кончины А.А. Жданова в августе 1948 года. Заведующая кабинетом кардиологии кремлевской больницы Лидия Тимашук сочла, что ее коллеги-врачи поставили Жданову неправильный диагноз, не предписав больному полный покой, что и стало причиной смерти. До сих пор не установлено, насколько мнение Тимашук было справедливым. По мнению биографа Жданова А. Волынца, «электрокардиограмма была тогда новым методом диагностики, плохо знакомым профессорам старой школы. Поэтому вариант добросовестной врачебной ошибки представляется наиболее вероятным… Вероятно, мы уже никогда не узнаем всей правды, и нам остается лишь согласиться – эта смерть навечно оставила вопросы без ответов… В защиту профессоров из Лечсанупра Кремля отметим, что не все современные медики, изучавшие последние кардиограммы Жданова, согласны с диагнозом Тимашук. Вопрос остается открытым. Видимо, навечно»^[531].