Троцкий, Сталин, коммунизм

Уже в выступлениях против Троцкого периода первой дискуссии звучали напоминания о его небольшевистском прошлом^[119]. Обострение же борьбы вокруг исторических вопросов спровоцировал он сам, выступив осенью 1924 года со статьей «Уроки Октября»^[120]. Она тут же подверглась массированным нападкам по следующим причинам.

1. Троцкий подробно обрисовал неблаговидную роль Зиновьева, Каменева и ряда других видных партийных деятелей, ныне являвшихся его оппонентами, в событиях 1917 года, назвав их правым крылом партии в контексте тогдашних разногласий. Особенно это касалось их выступления против организации партией большевиков вооруженного восстания в октябре 1917 года. Это противоречило уже складывавшейся догме о «единстве ленинской партии», о «невозможности существования в ней каких-либо особых крыльев».

2. Троцкий сделал акцент на идейном перевооружении большевистской партии весной 1917 года, прежде всего – на отказе от лозунга «демократической диктатуры пролетариата и крестьянства». Это стало поводом для надуманных обвинений в «рассечении истории партии на две части», «попытках заменить ленинизм троцкизмом», хотя высказывание Ленина, приведенное нами выше, про «архив старых большевиков», было известно оппонентам Троцкого не хуже, чем ему.

3. Троцкий рассказал о письмах Ленина, находившегося на нелегальном положении, в ЦК большевиков по поводу организации восстания, написанных в сентябре – начале октября 1917 года и содержавших в том числе ошибочные суждения о возможности начать восстание в Москве, где победа, как считал Ленин, была обеспечена^[121]. На деле, как известно, в Москве, в отличие от Петрограда, большевики взяли власть лишь после недели боев с войсками Временного правительства. Это противоречило начавшейся в 1924 году «канонизации Ленина», якобы никогда не допускавшего ошибок. «Ленин не был автоматом непогрешимых решений. Он был “только” гениальным человеком, и ничто человеческое не было ему чуждо, в том числе и свойство ошибаться. Ленин говорил об отношении эпигонов к великим революционерам: “После их смерти делаются попытки превратить их в безвредные иконы, так сказать, канонизировать их, предоставить известную славу их имени”… чтобы тем безопаснее изменять им на деле. Эпигоны требуют признания непогрешимости Ленина, чтобы тем легче распространить этот догмат на себя», – справедливо писал Троцкий впоследствии^[122]. Также описание этого малоизвестного тогда эпизода событий осени 1917 года послужило поводом для надуманного обвинения в адрес Троцкого в том, что он якобы изображает Ленина «бланкистом». Хотя речь шла лишь о том, что в сентябре 1917 года, когда Ленин предлагал вооруженное выступление^[123], оно было еще преждевременным и, по выражению Троцкого, «могло до известной степени застигнуть врасплох не только врага, но и часть рабочих и гарнизона, вызвать в их рядах недоумение и тем ослабить наш натиск»^[124]. Поэтому план Ленина был отвергнут Центральным комитетом.

После «Уроков Октября» последовал целый вал выступлений против Троцкого, названный «литературной дискуссией», хотя дискуссии не было, было «избиение» Троцкого и фабрикация антитроцкистских мифов. Ярким примером такого рода выступлений является работа Сталина «Троцкизм или ленинизм?»^[125]. В ней Сталин искусственно соединяет дореволюционные разногласия Троцкого с большевиками с расхождениями между Троцким и большинством руководства, выявившимися в 1923–1924 годах. Рассмотрим те положения статьи, в которых Сталин допускает отход от истины ради того, чтобы дискредитировать Троцкого.