Трубадура

– Не смотри на меня! – Она решительно замотала головой, но Степан ее плеч не выпускал. – Пожалуйста, не смотри, я ужасно выгляжу, я знаю!

То, на что ей было плевать сорок дней, теперь стало невероятно важным. Ведь вот он, рядом. Красивый невероятно! Яркие глаза, длиннющие ресницы, бесподобные брови, нежный рот, а волосы… Тура провела рукой по волосам Степана. И темная густая щетина.

А она… Тура попыталась закрыть лицо ладонями, но ей не позволили. Он сжал ее ладони.

– Ту, скажи мне еще раз. Внятно. По слогам. Я тупой спортсмен, мне всё надо два раза повторять. Ты мне не изменила, так?

Она смотрела, не отрываясь. Вот сидит ее персональное счастье. И если он сейчас уйдет, то она тут же умрет. Но врать… врать нельзя.

– Это только тебе решать, Стёп, – сказала она тихо. – Намерение было. От реализации меня спас только мой желудок.

– Ты опять морочишь мне голову, Туча! В последний раз спрашиваю. Секс в Москве был?

– Да не было ничего! Я люблю тебя. Больше жизни. Если это что-то… меняет.

– Да ничего это не меняет. – Степан снова со вздохом обнял ее. – Я это давно знаю. Ты же мне тогда сказала, в наш первый раз. Что любишь.

Тура замерла под его руками. А потом спросила тихо-тихо:

– Думаешь, я сказала правду?

– Не думаю. Знаю.

– А ты?

– А я врать вообще не умею.

– Значит, и тогда…

– И тогда. И теперь. И всегда.

А потом они лежали на кровати. У Туры на фоне всего пережитого и скудного питания даже сидеть сил не осталось. И они уютно устроились в обнимку на узкой постели, поверх покрывала. Тура еще попыталась к ним туда же и коробку забрать, но Степан воспротивился. Обнял крепче и устроил допрос, как она тут жила без него всё это время.

И она стала рассказывать – словно шлюз открылся. Ей очень нужно было выговориться. Их долгий разговор прекратился со щелчком входной двери. Тура вздрогнула всем телом.

– Это мать.

– Отлично. Соскучился по ней – жуть. – Степан легко поднялся с кровати.

– Стёпа!

Он прижал палец к губам.

– Лежи тут тихо. Отдыхай.

Вручил ей ярко-салатовую коробку, валяющуюся в ногах, и закрыл за собой дверь. Но Тура все равно услышала:

– Ну, здравствуйте, мама. Можно мне вас так теперь называть на правах зятя?

Кадр пятнадцатый. Василий Шукшин

«– И сколько сейчас дают за недоразумение?

– Пять.

– Мало, раньше больше давали».

Много ли, мало ли – Василь Макарычу виднее, я считаю.

– Стёпа, я не уверена, что это правильно.

За последние три дня образцовую роль упрямой ослицы Тура исполняла столько раз, что Степан сбился со счета. Вот и сейчас он остановился на полпути к выходу из здания аэропорта города Ейска, вздохнул и терпеливо – вот уж не думал, что у него столько кротости – произнес:

– Тура, мне надо лететь на Европу. Оставить в Питере я тебя не мог. Мы уже на месте.

Она опустила голову.

– Я не хочу оставаться без тебя.

– А кто тебя бросает? Пошли. – Он покрепче перехватил ее ладонь, взял сумку и потащил за собой. Как делал последние три дня.

Ейск встретил их тридцатиградусной жарой и убойной влажностью – ударил жаром и влагой в лицо, как будто дверь парной открыли. А они всего лишь вышли из здания аэровокзала. Тура замерла, ошарашенная. Дышала, открыв рот – глубоко, жадно, изумленно. Ее темные джинсы и черная футболка были совершенно неподходящи климату, городу, людям вокруг, сплошь облаченным в сарафаны, шорты и сланцы. Но за то время, что они провели в Питере вдвоем, им было не до ходьбы по магазинам. Всё нужное купят тут.

– Пошли, такси уже ждет. – Степан снова потянул ее за собой.

Тура пошла покорно, глядя широко распахнутыми глазами вокруг, будто вбирая, впитывая в себя всё – солнце, небо, шум пёстрой толпы. Но всё же задала вопрос из репертуара упрямой ослицы:

– Нас точно ждут, Стёп? Ты предупредил?

– Ждут, – не моргнув глазом, соврал Степан. Он приметил нужную машину и целенаправленно шел к ней.

Он не позвонил и не предупредил. Во-первых, не до того было – дел нужно было провернуть кучу в кратчайший срок. А во-вторых, по телефону всего не объяснишь, только переполошишь. Вот приедет домой – и будет объяснять.

Вот и знакомый дом. Возможно, и нет никого, время одиннадцать, Василиса на рынке, отец и Лёлик на работе. Но запасной ключ наверняка на своем месте – в полном ракушек облупившемся фаянсовом кувшине на веранде.

– Стёпа… – Ослица Тура снова встала. На этот раз в замешательство ее привела надпись на калитке. На таких табличках обычно пишут про злых собак. На этой было изображение скалки и надпись: «Василиса добрая, но нервы ни к чёрту».

– Василиса – это же твоя бабушка?

– Угу. – Стёпа протянул поверх штакетника руку и поднял щеколду. – Батя табличку прикрутил. Во избежание.

С волнением Тура шагнула на территорию дома семьи Кузьменко. И почти тут же стукнула дверь на крыльце. Василиса Карповна оказалась дома.

Она спешила по ступенькам, широко раскинув руки.