Трудно быть духом

— Покажи, — Евсеев тоже покрутил записку в руках. — Хрен его знает… — …Где-то видел — сто баллов, — младший сержант тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения. — Надо эту фигню на место повесить. Только осторожно, чтоб никто из молодых не видел!

Рядовой Евсеев вышел в коридор, спрятав ящик за спину. Сержант Прохоров взял злополучную улику двумя пальцами за краешек:

— И что нам теперь делать? Письма, что ли, вскрывать, сравнивать?

Фома небрежно похлопал по подшивке, лежащей на столе. От газет «На страже Родины» облаком поднялась пыль.

— Зачем письма? Есть идея…

К воплощению гениальной задумки товарища младшего сержанта рота приступила вместо занятий по уставам. «Духи» сели за парты, как ученики в школе. Перед каждым появился лист бумаги и карандаш.

За «учительским» столом расселся Фома. Сержант Прохоров прошёлся вдоль доски:

— Значит, так. Как вы знаете, скоро у нас приказ… В связи с этим в штабе части освобождается место писаря. То есть — Звягина… Поэтому в каждой роте приказано провести конкурс. По выявлению письменных дарований. Другими словами, будем сейчас писать диктант…

— Мы чё, в школе, что ли?! — не выдержал Гунько.

Фома рыкнул:

— Я щас кого-то в ясли отправлю! Горшки мыть!.

Больше желающих возражать не нашлось. Прохоров продолжил в полной тишине:

— Значит, так. Вверху листка сейчас каждый пишет свою фамилию, а ниже текст!. И смотрите… Место тёплое, поэтому чтоб старались! — Он кивнул Фомину. — Давай, Фома!.

Тот открыл «На страже Родины» и начал диктовать первую попавшуюся военную сказку: «Высоко держит флаг российских Вооружённых сил продовольственно-вещевая служба округа…»

Гунько осторожно огляделся. За одной партой с ним сидел рядовой Медведев.

— Ты в штабе хочешь служить? — с подколом шепнул Гуня.

Мишка хмыкнул:

— Ага! К Колобку поближе…

Младший сержант Фомин шикнул:

— Базары! — потом с выражением прочитал: — «И это явственно подтверждает проведённая недавно ревизия…» Пишем, пишем!

«Духи» послушно заскрипели карандашами…

Графологическая экспертиза диктанта результатов не дала.

Прохоров, Евсеев и Фомин долго перекладывали листики из одной стопки в другую, сравнивали их с образцом в центре стола…

Почерка, похожего на каракули стукача, найти не удалось. На четвёртом заходе сержант Прохоров сломался:

— Да бесполезно! Ни одного похожего…

— Может, вот этот? — не очень уверенно пробормотал Фома, кладя один из листков рядом с образцом.

Евсеев поинтересовался:

— Это кто? Соколов?.

Все трое склонились над текстом.

— Да не… не похож, — произнёс Прохоров. — Посмотри, здесь «тэ» такое, а здесь письменное. И «бэ» он не так пишет… и «а» — здесь аккуратное, а здесь вообще — каракуля какая-то!.

Фома вздохнул:

— Да и вообще он со старшиной в командировке был…

— Тьфу ты! Раньше не мог сказать? — Евсеев разочарованно скомкал лист. — А может, этот гад почувствовал, что диктант — это проверка?

Почерк изменил?

Сержант Прохоров с интересом спросил:

— И что нам от этого — легче?.

— Ну, не знаю… — пожал плечами Евсеев.

Фома взял записку стукача:

— Вот блин! Ну где-то же видел я этот почерк… Точно видел!

— А может, из наших кто, из стариков? — неожиданно предположил сержант.

Евсеев и Фомин уставились на него, как на конченого придурка.

Он торопливо оправдался:

— Ну, это чисто версия…

— Тебе с такими версиями в телевизор надо!. Там такую хрень любят!.

Фома подвёл черту в прениях:

— В общем, тупик. На догадках мы далеко не уедем. Не хватало ещё раз облажаться, как с Кабановым! — Он встал, направляясь к выходу.

— Так, а с этим что делать? — Евсеев кивнул на стопку «диктантов».

— Спрячь… А лучше сожги!.

Девушка Маша коротала одинокий вечер перед телевизором.

Вдруг в прихожей раздалась трель звонка. Она подошла к двери.

Смотреть в глазок было бесполезно. На лестнице опять стояла тьма.

— Кто там? — спросила она.

— Мы собираем подписи на выборы в горсовет!. — прозвучало снаружи.

— Я не голосую! — попыталась перебить Маша.

Но голос настойчиво продолжил: — …За Шматко Олега Николаевича!

Она тут же распахнула дверь, радостно улыбнувшись. Из темноты к ней шагнул старший прапорщик с букетом цветов.

— И почему это я должна за него голосовать?! — требовательно поинтересовалась Маша.

— Ну… Во-первых, он учится на отлично!

— Та-ак!.

— Во-вторых… Он м-м… делает избирателям подарки!. — Олег Николаевич протянул девушке маленькую нарядную коробочку.

— Та-ак!.

— В-третьих… — он перешагнул порог и распахнул объятия. — Ты же хочешь, чтобы он был твоим избранником?!

Маша охотно бросилась ему на шею, целуя в губы.

— Да! Только чтобы он был моим избранником, а не всенародным!.

— Ладно. Только твоим! — тут же согласился Олег Николаевич.

Дверь закрылась. Маша открыла коробочку:

— А что ты мне подарил?

— Сейчас увидишь…

Она вынула из коробочки кружевное бельё и застенчиво прошептала:

— Ты хочешь, чтобы я ЭТО надела?.

— Нет… — промурлыкал он. — Я хочу ЭТО с тебя снять!.

С целью демонстрации подарка девушка юркнула в комнату.

Буквально через минуту оттуда донёсся её голос:

— Я уже почти надела. Закрывай глаза…