ТРУДНО ЛИ БЫТЬ УЧЕНЫМ

приемных экзаменов на шее и теле образовалась россыпь

фурункулов и карбункулов, но вступительные экзамены я

сдал, правда, последний экзамен – опять физику – с трудом и

только на тройку. Этого хватило с запасом, и вот я – студент

первого курса. Короткий визит домой за вещичками и: здравствуй Горький! Радость поступления была омрачена

непредоставлением общежития, и мне пришлось начинать

студенческую жизнь на частной квартире в полуподвале на ул.

Свердлова с молодой по моим нынешним меркам хозяйкой, которая явно имела на меня виды и крайне огорчилась, когда

недели через две мне все же предоставили общежитие – место

в шестиместной комнате № 1 студдома (Дома Студентов) № 1, бывшего Вдовьего дома, построенного в 1887 г.

нижегородским купцом-старовером Н. Бугровым.

Жизнь в студдоме была веселой. В один из выходных дней

к нам в комнату зашел пятикурсник-металлург, познакомивший желторотиков с традициями общежития, которые заключались в том, что за трудовую неделю каждый

из нас должен скопить 1 руб. 50 коп на пьянку в субботу и

1 руб. — на выпивку в воскресенье. Имелась ввиду одна

бутылка (0,6 л) крепленого румынского вина «Рымникское»

стоимостью 2 руб. 50 коп на двоих и пара плавленых сырков

«Дружба» в субботу и одна бутылка того же вина на троих с

одним плавленым сырком — в воскресенье. В те времена

рубль для нас был довольно большой суммой – в студенческой

столовой можно было пообедать за 40 – 60 коп при

бесплатном хлебе, который не нормировался.

Студдом № 1 в настоящее время

В каждые субботу и воскресенье в актовом зале были

танцы (теперь дискотека), на которую пускали девушек из

соседнего общежития педагогического института, да и всех

девушек, которые желали с нами познакомиться. Атмосфера

бурсы царила в комнате и студдоме, об учебе вспоминалось в

последнюю очередь. Я тут же записался в духовой оркестр, в

котором играл на втором альте, а иногда на барабане, во

всяком случае, когда-то у меня была фотография, сделанная 7

ноября 1959 г. на демонстрации, где я запечатлен в пальто, в

кепке и с большим барабаном на шее.

Все, о чем я рассказываю, происходило вечерами в

нерабочие дни, а в рабочие дни мы, увы, работали и учились.

Тот же недоброй памяти Н. Хрущев придумал еще один

способ повышения квалификации будущих инженеров и

приближения студенчества к народу – студенты первых курсов

очного обучения всех вузов должны были работать в штатных

Вино моей студенческой поры

должностях на производстве, а учиться должны были

вечерами. Наша группа СУ-2 была направлена на завод

«Красное Сормово», и когда я поехал оформляться, то на

остановке «Дарьино» я увидел картину, иллюстрирующую быт

рабочего класса тех времен: у павильона остановки валялся в

пыли молодой парень с расстегнутой ширинкой и вываленным

наружу хозяйством, одна нога которого лежала в луже сами

знаете чего.

Завод «Красное Сормово»

Меня оформили слесарем судомеханического цеха № 4.

Каждый день нужно было вставать в 5 утра, впроголодь

бежать на ул. Маслякова на трамвай (на автобус денег не было, а в трамвае даже иногда удавалось проехать бесплатно), затем

у Московского вокзала пересаживаться на другой трамвай и

еле-еле успевать к 7-00 проскочить проходную завода. В 16-00

работа заканчивалась, и мы на трамвае ехали в филиал

института, расположенный на улице Страж Революции.

Занятия были с 18-00 до 21-00, после чего мы ехали в студдом, в 11 часов вечера наскоро ели и падали в койку.

Катастрофически хотелось спать, а ведь суббота была рабочим

днем, и можно было отоспаться только в воскресенье. Я спал

везде: стоя в трамвае и держась за верхний ремень, в обед в

раздевалке, лежа на крыше шкафчиков с рабочей одеждой, сидя с поднятой головой на лекциях в филиале, если можно

было сесть на задний ряд аудитории. Какие уж тут знания! Их

и не было, и я до сих пор ощущаю недобор фундаментальных

основ математики, физики и химии на институтской скамье.

Но зато я увидел, как на самом деле работает рабочий класс с

его разделением на избранных и остальных. Избранные –

передовики производства, депутаты советов и пр. – всегда

были обеспечены высокооплачиваемой работой, наверное, требующей более высокой квалификации и опыта, а

остальные, вроде меня, пробивались низко оплачиваемыми

операциями типа нарезки внутренней резьбы в отверстиях

крепления крышек захлопок. Наверное, такое разделение

труда применительно к нам, студентам, было правильным –

лично я при выполнении простейшей операции нарезания

резьбы поломал немало метчиков.

Весной меня перевели в 1-ый судомонтажный цех в