Трудно не понять Ничто, но множественная вселенная полна этого

Через некоторое время Альбрехт взял маленькую ложку, которой ел, и легонько

поскоблил каменную крошку. Появился ухмыляющийся гоблин.

— Вот, сквайр. Вот свежие телеграммы от командора Ваймса. И масло для лампы.

О, и зубная паста, как вы просили. Должен сказать, что поезд идет и в хвост, и в гриву.

Точно будет здесь по расписанию.

Новости о неумолимом приближении Железной Герды были словно бальзам на

душу.

174

Запах гоблина, подумалось Альбрехту, был каким-то метафизическим. После

первого потрясения, ты начинал понимать, что он проникает в твою голову так же, как

проникает в ноздри. Он даже не был таким уж ужасным. Просто запах прачечной и

полыни.

Он взял свертки и просмотрел телеграммы со скоростью гнома, привыкшего

быстро поглощать написанное. А потом заинтересованно заговорил с молодым гоблином

— представителем расы, которую он прежде считал ненужной тратой воздуха в лучшем

случае и отвратительной неприятностью — в худшем. Теперь ему казалось, что они

гораздо умнее большинства его знакомых гномов, и уж особенно — дурака Ардента. А

еще они потрясающе умели ориентироваться в темноте Шмальцбергских подземелий и

могли пролезть в крысиную нору, не превращаясь в крысу.

И этот гоблин терпеливо ждал, пока Альбрехт разложит несколько собственных

телеграмм, которые нужно отнести обратно в поезд. А затем старый гном сделал еще кое-

что удивительное. Он спросил:

— Как тебя зовут, юный гоблин? Прости, что не поинтересовался раньше. Прости

старика, который отстал от жизни.

Гоблин выглядел потрясенным.

— Ладно, командир, не беда. Меня зовут Скрежет Колес. Друзья с железной

дороги зовут меня Рэт, стариков это страшно бесит.

Альбрехт протянул руку. Сначала Скрежет Колес отскочил назад, но потом робко

вернулся на место.

— Приятно познакомиться, Скрежет Колес. У тебя есть семья?

— Да, ваша честь. Моя мать — Счастье Сердца, а папа — Край Неба. Еще у меня

есть младший брат Вода Крана.

Еще через минуту гоблин сказал:

— На самом деле, сэр, вы можете уже отпустить мою руку.

— Ох, да. Думаю, меня бы вы назвали Момент Остолбенения. Всего хорошего

тебе и твоей семье. Знаешь, в каком-то смысле я вам завидую. Я закончил свою

сегодняшнюю работу, и хотел бы попросить тебя спрятать все, как есть, где-нибудь

неподалеку, где гномы не станут искать.

— Я мою туалеты, сэр. Знаю тьму-тьмущую мест, где никто не посмотрит. Завтра

в то же время?

Руки пожаты, гоблин исчез в норе, пролезть в которую даже крыса нашла бы

затруднительным. И пока звук скребущегося сквозь нору гоблина затихали вдали,

Альбрехт думал: «Я бы никогда не сделал этого прежде. Каким же я был дураком».

Мисс Гвендолин Эйвери из Шмарма проснулась посреди ночи от дрожи и

дребезжания многочисленных баночек с кремами против старения на комоде. А потом она

поняла, что весь дом сотрясается с ритмичным грохотом.

Когда на следующее утро она описывала этот драматичный эпизод своей подруге

Дафне, она сказала, что это было как будто множество мужчин промаршировали мимо.

Она списала это на вишневый бренди, который употребляла перед сном. В то время как

Дафна, учитывая прискорбно девичье положение Гвендолин, списала это на привычку

выдавать желаемое за действительное.

Местность Слэйка представляла собой наполовину тундру, наполовину —

пустыню, продуваемую всеми ветрами. Короче говоря, на окаменелости этого ландшафта

не росло ничего, кроме непрокати-поле82 и случайных группок сосен, шишки которых

считались прекрасным противоядием от меланхолии.

82 Непрокати-поле — это что-то вроде перекати-поле, но менее атлетическое. Это все, что вам надо знать о

Слэйке.

175

Здесь была вода, о да, но чаще всего под землей, так что геологи и старатели были

вынуждены пользоваться ведрами, чтобы вычерпывать ее из глубоких расселин.

Немного проще было найти воду в высокогорьях пупстороннее тунды, где

благодаря леднику Вечноветер текли холодные ручьи. В этой местности выращивали коз.

Козы кормили, поили и занимали все семейство Кнута столетиями. И пока козы ели то,

что здесь называлось травой, он мог спать и видеть сны, в которых он не преследовал коз

по холмам и долам. Когда-то это ему нравилось, но потом он стал старше, и начал

задумываться о том, что на свете есть кое-что получше, чем смотреть за козами, пока они

обедают…один раз, второй, а иногда и третий. Конечно, иногда они корчили смешные

морды, и он смеялся. Но смутное томление внутри говорило ему, что этого недостаточно.

Так и вышло, что когда громкий звук долгим эхом прокатился по тундре, он

поспешил посмотреть, что издает этот чудной звук и увидел сверкающую молнию,

змеящуюся по пейзажу в рассветном свете. Это указало ему путь. Он подумал, не связано

ли это со странными железными брусьями, аккуратно выложенными через тундру

несколькими бригадами мужчин пару недель назад. Мать посылала его к ним, чтобы