Трудно не понять Ничто, но множественная вселенная полна этого

личики расцветают, как ромашки, — но эта показуха мне не по нраву, вся эта

непрерывная болтовня, когда я мог бы заниматься действительно важными делами у себя

в конторе. Эффи говорит — положение обвязывает, но если даже кругом полно важных

шишек, я ведь не обязан к ним относиться благосклонно? Ужасно, когда человек не может

быть самим собой, шишки там или не шишки.

В пятидесяти милях по вращению от Анк-Морпорка лежит Гадский лес, для

некоторых — источник смеха, но круглый год он полон птичьего щебета, дровосеков и

101

семейных угольных шахт, которые слишком малы, чтобы гномы хотели ими владеть, но

достаточно велики, чтобы наскрести на пропитание.

В это прекрасное утро в семейной кузнице Уэсли Горн Уэсли спорил со своим

братом.

— Ладно, ты кузнец, согласен. Но этот двигатель такой сложный. Джед, ты

хороший кузнец, да и здоровый парень, но я не могу представить, чтобы ты сам построил

целый локомотив. Тебе нужно немного больше книжной учебы. Ты же видел этих

пареньков там, на предприятии. Всех в дыму, с их раздвижными линейками, хотя не мог

взять в толк, зачем они нужны.

Вышеупомянутый Джед, потный и вонючий, оторвался от наковальни.

— Смотри, это просто. Ты кипятишь воду, кипятишь действительно сильно, пар

двигает поршни, а те крутят колеса. Не так уж много надо, кроме масла и мазута. Я

считаю, что остановить это, когда оно уже начнет двигаться, будет гораздо сложнее.

Горн Уэсли, мозговой центр местной общины, занервничал.

— Я знаю, что ты был Кузнецом Года в Скроте три раза подряд и получил

серебряный кубок, которым наша мама так гордится, но, ой, не знаю…Думаю, есть еще

кое-что. Коммерческая тайна, и все такое.

Джед, похоже, некоторое время пообщался с духами, после чего объявил:

— Ну, на самом деле котел уже наполовину готов. И я уверен, если мы запустим

его медленно, беспокоиться будет не о чем. В конце концов, я видел пар из маминого

чайника, это просто влажный воздух.

Он стукнул огромной рукой по котлу, который стоял на импровизированном

постаменте рядом с его верстаком.

— Давай, помоги мне запустить эту штуковину, мы всегда сможем ее остановить,

если нам покажется, что все пошло наперекосяк. Мы сможем перехитрить чертов чайник.

Они вытащили гигантский сосуд наружу, хотя Джед гордо нес большую часть

груза сам. Его брат смотрел на него с восхищением и благоговением, вернее, это было бы

благоговением, если бы он знал такое слово. Он чувствовал, как пот струится у него по

спине. Он попятился назад и предпринял еще одну попытку увещеваний:

— Ой, ну не знаю, Джед, они делали все эти штуки с измерениями, рычагами там и

прочим, и когда оно зашипело, оно чертовски здорово зашипело.

— Да-а, и я заплатил доллар, чтобы на это посмотреть! Не волнуйся ты насчет этой

скользящей палки… Как я говорил, у меня больше мозгов, чем у котла. Если возникнут

проблемы, я его на подковы размолочу. Давай, я разведу огонь, а ты поможешь с мехами.

Когда братьям удалось установить котел на открытом воздухе среди деревьев, Горн

предпринял последнюю попытку внести ясность в диалог:

— Ой, думаю, все-тки, это слишком сложно, иначе все и всюду делали бы то же

самое.

Но, к его ужасу, это предположение только помогло его брату более решительно

настроиться на укрощение пара, потому что тот постучал по носу и заявил:

— Это потому, я считаю, что они не такие умные, как я!

В слове «считаю» есть некое смутное беспокойство, которое режет ухо; слишком

тяжело понять соображения, по которым что-то кажется более определенным и менее

пугающим. Как назло, примерно через двадцать минут ухо оказалось именно тем, что по

спирали спустилось из завесы дыма и тумана между искореженных деревьев, которые

выглядели так, словно их выкосили драконы, а птицы падали вниз поджаренными…

Мокристу было чуждо понятие «два часа утра» -, времени, которое случалось с

другими людьми. Он не возражал против некоторого количества свежего утреннего

воздуха, когда был в пути, особенно на железной дороге, что больше походило на

палаточный лагерь и потому было весело, но пробуждение в собственной постели в такую

рань было отвратительным. Он взывал к небесам о справедливости, хотя и не кричал на

102

сэра Гарри, который только что прибыл на Скун Авеню, притащив на запятках всю

преисподнюю.

Дворецкий Кроссли попытался призвать сэра Гарри к соблюдениям норм этикета,

но тот взбежал вверх по лестнице, размахивая семафорной телеграммой на всех, кто ему

попадался, и ворвался в спальню Мокриста, громыхнув с порога:

— Кто-то напортачил с паровой машиной и убил двух человек, включая себя

самого, там, в Гадском лесу. И знаешь что? Семафорщики на Скротской башне заметили

взрыв, спустились и обнаружили кровавое месиво, а ты же знаешь семафорщиков!

Чертова новость разлетелась повсюду, как и кусочки этих болванов. Два человека