Трудное время для попугаев

Возле подъезда он замялся:

– Я жду, ладно? Если есть, захвати штуки две-три, а то мне одна не помогает, и воды горячей…

Устя взглянула на свои окна. Мамы дома не было, правда, вот-вот должен был вернуться отец из командировки… «Ну и пусть, что такого особенного?» – подумала она. И сказала Бесу, кивнув на подъезд:

– Заходи! Чего я буду с чашкой туда-сюда…

– А твои – ничего? – спросил Бес, тоже взглянув наверх, хотя понятия не имел, где Устины окна.

Они молча поднялись в лифте, прошли через коридор, заставленный санками да колясками. Мигала люминесцентная лампа, собираясь перегореть. Устя отпирала дверь и думала: «Как быть? Звать в прихожую или пусть стоит в коридоре? Да ладно, пусть уж зайдет, неудобно через порог».

– Раздевайся, – кинула она через плечо Валечке, а сама, лишь сбросив сапоги, прямо в куртке пошла в кухню – ставить чайник.

Налив воды и взяв из аптечки упаковку с анальгином, Устя вернулась в прихожую. И увидела, что Бес разделся, повесил на вешалку свою куртку, аккуратно, сбоку, поставил на коврик снятые кроссовки, матерчатые, насквозь, как видно, промокшие… И теперь, присев на корточки, помогал Вале расстегнуть на сапоге застрявшую молнию. Выходило, что Устин призыв раздеваться, адресованный сестре, он принял и на свой счет.

Нелепо застыв с чашкой в руке, она поймала довольный Валин взгляд: ребенок любил гостей, любых – папиных, маминых, Устиных, – лишь бы гости, лишь бы уделили ей лично хоть пять минут, что-то у нее спросили, дали бы подержать себя за руку…

– Сейчас кушать будем, да? – спросила Валя, не давая Усте опомниться. – И ты будешь с нами кушать! – сказала она Бесу, тронув его ладонью за голову.

– Да я вообще-то… Ну, если только чаю! – к Устиному ужасу, не стал отказываться Бес. А у них как раз дома – ничего, только рисовая каша с изюмом… У мамы завтра зарплата, и холодильник стоял стерильный. Правда, была одна банка со сгущенкой – мама берегла ее для торта. Но делать было нечего.

– Проходи, – открыла Устя дверь в комнату и, не включая свет, прикинула, все ли там в порядке.

– Не зажигай, не зажигай! – закричала Валя и, вырвавшись наконец из сапога, побежала босиком в комнату, прыгнула с разбегу на тахту. – Я сама! А ты закрой глаза! – скомандовала она входившему Бесу. – А теперь открой. Вот у нас что есть! – включила она свое любимое бра – гигантскую божью коровку, дикий выверт отечественного дизайна. Ее подарили маме на день рождения сотрудники из ее отдела.

Глядя, как Бес входит в комнату, Устя внутренне смутилась, представив себе ту огромную разницу между тем, как живет она и как живет он сам. У нее не то что видео, а даже более-менее сносного магнитофона не было, только старая, задрипанная «Весна».

Устя смела со стола недошитую юбку, расправила вьетнамскую салфетку с выцветшими хризантемами, включила телевизор и вышла в кухню.

Валя поминутно бегала то в ванную, то в большую комнату и с возгласом: «А вот еще что у нас есть!» – возвращалась обратно, что-то роняя и смеясь.

Когда Устя с тарелками вошла в комнату, на тахте была свалка. Кроме игрушек там лежали два старых флакона из-под шампуней, свечка в виде красного дракончика, деревянная шкатулка с квитанциями и платежными книжками, две новые нераспечатанные зубные щетки, мамины желтые резиновые перчатки, в которых она красила волосы…

– Немедленно все это положи на место, мой руки и садись за стол! – сказала Устя строго и поставила тарелки.

Она думала, что Бес, увидев столь прозаическую пищу, вежливо откажется. Но когда она уже повторно вошла в комнату, неся чашки и банку со сгущенкой, он, к ее великому удивлению, отмахал уже чуть ли не полтарелки.

– Открыла сгущенку! – воскликнула Валечка, увидев банку. – Теперь тебе от мамы попадет!

– Мне ни от кого не попадет! – Устя почувствовала, что краснеет с ног до головы. – А вот тебе за кое-что достанется наверняка!

Устя сказала это просто так, чтоб скрыть неловкость, ничего конкретного не имея в виду. И вдруг она увидела перед собой испуганные, полные слез глаза сестры:

– Не говори маме!

– Да не собираюсь я никому ничего говорить! – Устя села за стол и посадила ее себе на колени. – Видишь, дядя кушает, и ты ешь. – Тут они с Бесом переглянулись и чуть не рассмеялись – так неожиданно было это относящееся к Бесу «дядя»!

– Ну как зуб, полегче?

– Да, вроде немного отпускает. А ты чего не ешь?

– Я потом, с мамой…