Трудности перевода. Воспоминания

В Канаде королеву представляет генерал-губернатор, назначаемый ею каждые 5 лет по предложению премьер-министра страны. Именно генерал-губернатору мне предстояло вручить верительные грамоты 7 октября 1998 года. Церемония являла собой интересное смешение «остатков монархичности» с канадской «демократичностью». Предписывалось облечься во фрак, но во время протокольного «инструктажа» в МИД мне деликатно дали понять, что в выступлении королеву Елизавету упоминать «не обязательно». Текст необходимо было заранее направить в МИД для подготовки ответной реплики генерал-губернатора. На саму церемонию в его резиденцию разрешалось взять членов своей семьи и группу сотрудников посольства. На ней кроме того в качестве зрителей присутствовали и зашедшие на огонёк канадские туристы.

Очень скоро после прибытия в Канаду я понял, какое значение имеет для страны хоккей. Буквально на второй день нас пригласили в Центр искусств (главная концертная площадка канадской столицы), предупредив, что в нашей ложе будет также и Алексей Яшин, капитан хоккейной команды оттавских «сенаторов». В кратком выступлении перед концертом его организаторы представили публике нового российского посла (последовали вежливые аплодисменты), «а также в зале присутствует Алексей Яшин» — было произнесено потом с особой торжественностью. Зал разразился бурными аплодисментами. Такому приёму нашего хоккеиста способствовало и то, что он пообещал выделить миллион долларов на поддержку оттавского культурного центра. В любом случае, присутствие в Оттаве Яшина создавало хороший психологический фон. Не проходило и дня, чтобы в оттавской газете не появилась статья о его положительных качествах — спортивных и человеческих (Алексей действительно этого заслуживал). К сожалению, через некоторое время у него случился конфликт как с руководством клуба, так и с культурным центром. Яшин подписал контракт с другим хоккейным клубом и уехал в США.

Беспроигрышной темой для того, чтобы наладить контакт с канадцем в «светской» беседе, являлось упоминание о первой встрече советских хоккеистов с канадскими профессионалами — знаменитой серии 1972 года, которую канадцы выиграли голом, забитым за 30 секунд до конца восьмого матча. Глаза собеседников сразу загорались, настроение становилось более приподнятым.

Поэтому и я не обошёл хоккейную тему в своём выступлении при вручении верительных грамот. «Даже в годы холодной войны, — сказал я, — главное соперничество между нашими странами происходило, казалось, на хоккейной арене. Теперь же, когда Россия вступила на путь демократии, перед нашим сотрудничеством открываются поистине неограниченные возможности». На такой заход генерал-губернатор в ответном слове реагировал в самом доброжелательном ключе.

В реальной же жизни стартовые условия для работы в Канаде оказались неблагоприятными — по объективной причине. В августе 1998 года в России случился дефолт. Моей главной задачей было довести до конца подготовку и осуществить визит в Россию премьер-министра Жана Кретьена во главе с так называемой «сборной Канады». Это был особый существовавший тогда формат зарубежных поездок канадского руководства. Премьер-министра страны в ходе таких визитов сопровождали премьеры всех десяти провинций, а также большая группа канадских бизнесменов. К нам такая делегация должна была приехать впервые. Однако в условиях экономического кризиса в России канадцы сочли момент неподходящим и сделали публичное заявление о том, что вместо «сборной Канады» Кретьен поедет в Россию с обычным официальным визитом. В Москве обиделись и ответили, что по-прежнему рассчитывают принять «сборную Канады» в соответствующее время (то есть не согласились с понижением формата визита до «обычного официального»). В разговоре со мной помощники Кретьена признали свою ошибку: такого рода решение и заявление необходимо заранее согласовывать между двумя сторонами.

Что касается международных дел, то серьёзным раздражителем стали натовские бомбардировки Косово в 1999 году. Канада поддержала их и приняла в воздушной кампании активное участие. Я понял, что дело принимает очень серьёзный оборот на второй день, когда натовцы разбомбили личную резиденцию Милошевича. Сразу возникло предчувствие: сербскому лидеру не избежать Гаагского трибунала. Мой югославский опыт не давал покоя. Всё же за моей спиной были десятки часов бесед с Милошевичем, неплохое реноме в югославской столице, а кроме того, и связи в Вашингтоне, до него из Оттавы рукой подать. Понимая, что, скорее всего, не получу ответа, я не мог не написать телеграмму Примакову, он в это время уже более полугода возглавлял правительство и вёл югославские дела. Предложил в ней свои услуги. Чтобы привлечь дополнительное внимание, направил депешу по «нестандартному каналу». Ответа, как я и ожидал, не последовало. Но, по крайней мере, моя совесть была чиста.