Труды Государственного музея истории религии. Выпуск 8

В собрании Музея истории религии хранится ряд предметов, на первый взгляд не выделяющихся из круга памятников церковного искусства России синодального периода. Внимание привлекают посвятительные надписи на этих вещах. Сделанные на армянском или русском языках, они повествуют о том, что в разное время (XVIII — начало XX века) данные предметы являлись вкладами в армянские храмы Москвы.

В XIV столетии в связи с утратой Арменией своего суверенитета, по всему миру возникают колонии армян (в Генуе, Крыму и т.д.). В России, согласно летописям первые армянские поселения образуются ко второй половине XIV века. В начале XVII века по приглашению царя Алексея Михайловича в Москву приезжает немало купцов и ремесленных мастеров, а к концу века в столице уже существовала армянская диаспора, однако до XVIII века у армян не было своей церкви в Москве. Несмотря на общее христианское вероисповедание, обращаться в православные церкви армяне могли лишь после обряда перекрещивания. В челобитной армянских купцов царю Алексею Михайловичу они жалуются на то, что «их подобно басурманам и неверным не пускают в православные церкви,…, что русские священники отказываются приходить к больным и умирающим армянам, и потому многие из них умирают без исповеди и Св. Причащения. Между тем они вовсе не неверные и не басурмане, а такие же христиане, и русские, находящиеся в Армении, допускаются и в армянские церкви… поэтому они просят, чтобы царь повелел допускать их в русские храмы и не дал им погибать без исповеди и Св. Причащения. А тогда,— прибавляют они,— и многие другие армяне охотно будут поселяться в России»[214]. С воцарением Петра I армяне получают разрешение иметь свои церкви и духовенство. В связи с тем, что церковь при Посольском дворе (которой они могли пользоваться) вскоре перестала вмещать всех желающих принимается решение о строительстве более вместительного каменного здания на купленном в 1716 году у князя Барятинского земельном участке в Китай-городе. Однако царское разрешение на постройку не было получено[215].

Дело сдвинулось только при Екатерине II: в манифесте императрицы от 4 декабря 1762 года иностранцы приглашались на поселение в Россию с обещанием монарших милостей. Екатерина II благосклонно повелевает: «…армянам церкви в Петербурге и Москве строить дозволить на том же основании, как и католики строят, и для построения оных в Петербурге и в Москве отвести от полиции свободные места»[216].

Первой армянской церковью в Москве стал храм Успения Богородицы на Пресне (1746). В 1731 году грузинский царь Вахтанг VI выделил армянам, которых было много в его свите, земельный участок в Грузинской слободе для сооружения церкви и кладбища. Храм просуществовал до 20-х годов XX века, а затем, разделив судьбу многих церковных сооружений, был снесен.

По проектам архитектора Ю. М. Фельтена[217] (1735—1801) почти одновременно возводятся армянские храмы Св. Екатерины на Невском проспекте в Санкт-Петербурге (освящен в 1780) и церковь Сурб Хач (Святой Крест) в Столповом (Армянском) переулке в Москве (1779). В Санкт-Петербурге также была построена церковь на Васильевском острове во имя Воскресения Христова, где было отведено место для погребения армян[218].

Третья армянская церковь в Москве Сурб Арутюн (Святое Воскресение) была построена в Москве при армянском кладбище на Ваганьковском поле «иждивением… Мины и Иоакима Лазаревых» (1815). Этот храм стал фамильной усыпальницей Лазаревых, в нем были захоронены 23 представителя прославленной семьи.

История Лазаревых в России начинается в XVIII веке с переезда из Ирана в Астрахань, а затем в Москву. В семье основателя будущей династии крупных горнопромышленников Лазаря Назаровича и его жены Анны Овагимовны было пятеро детей, сыновья Иван (Ованес), Мина (Минас), Христофор (Хачатур), Еким (Иоаким или Овагим) и дочь Анна. Наиболее выдающимся представителем рода Лазаревых стал старший сын Иван Лазаревич, один из руководителей армянского освободительного движения, европейски образованный человек, меценат. Он входил в круг богатейших людей Санкт-Петербурга, сделал блестящую карьеру при дворе и был широко известен в связи с историей бриллианта «Орлов»[219].