Труды Государственного музея истории религии. Выпуск 8

Общее направление социально-политического развития Северо-Восточной Руси в начале XII в. изменилось. На место старого центра Ростова стал выходить Суздаль. Кроме того, к концу XI столетия, очевидно, был уже пройден важнейший этап перестройки этнической системы расселения на обширных землях русского Северо-Востока. Но народность меря не исчезла в качестве этнической общности. В таком контексте надо интерпретировать сообщение «Повести временных лет» (дошедшей до нас в редакции начала XII в.[382]) о народах — данниках Руси: «А се суть инии языци, иже дань дають Руси: чюдь, меря, весь, мурома, черемись, моръдва…»[383]. Как отмечал В. В. Седов, междуречье Волги и Клязьмы принадлежит к числу районов наиболее плотного распространения курганных трупоположений с шумящими привесками финно-угорских типов. Очевидно, славянизация местных финнов здесь продолжалась по XIII в., а в отдельных местах затянулась до XIV столетия[384]. И все же утрата мерей своей этнической самостоятельности в центральной части ее территории завершилась намного раньше. Первая половина XI в. является предельно допустимой поздней датой всех собственно финских археологических памятников Волго-Клязьминского междуречья[385].

В связи с этим весьма показательна недавно опубликованная карта, которая фиксирует в границах Северо-Восточной Руси 16 этнотопонимов, образованных от этнонима меря. Известно, что «этнотопонимы сохраняются обычно в зонах маргинального или внутрирегионального контакта между пришельцами и аборигенами в местах более или менее длительного процесса ассимиляции»[386]. По нашему мнению, карта демонстрирует вытеснение мери славянами из Волго-Клязьминского междуречья за его водные рубежи: все приводимые топонимы расположены либо на левобережье Волги (и в Костромском Заволжье), либо на правобережье Клязьмы.

Картографирование курганов X-XI вв. с мерянскими элементами инвентаря и обрядности показывает, что их размещение в пределах Северо-Восточной Руси часто не совпадает с границами собственно мерянских земель. Подобные факты отражают, по-видимому, внутреннюю миграцию аборигенного населения центральных районов Ростово-Суздальской земли на периферию освоенных территорий[387]. По наблюдениям А. Е. Леонтьева, вполне возможно, что процесс переселения или вытеснения мери имел и более широкие масштабы. В связи с этим приобретают важное значение упоминания о станах и волостях XIV-XVI вв., сохранивших финно-угорские названия и названия с основой «мер». Прежде всего, следует отметить «мерский стан» близ Переяславля, заволжские волости Иледам и Ликурги, «мерский стан» под Костромой. При локальных особенностях они обладают рядом общих черт. Во-первых, они свободны от собственно мерянских археологических памятников дославянского периода и от памятников начальной поры славянской колонизации, находясь в тоже время поблизости от плотно заселенных русских районов. Во-вторых, это местности с не самыми благоприятными природными условиями, бедными почвами и болотистыми участками, непригодными для пашенного земледелия. «Мерский» стан близ Переяславля и волость Ликурги на р. Вексе Галичской соседствовали с заселенными прежде мерей плодородными землями по берегам крупных озер. Вопрос о происхождении «мерских станов» требует специальных изысканий, но в свете имеющихся данных есть основания полагать, что они восходят к поселениям мери, вытесненной со своих исконных территорий и вынужденной осваивать новые для жизни места[388]. Возможно, в стремлении уйти от славянской ассимиляции часть населения центральных районов мерянской земли переселилась в бассейн р. Сухоны[389]. Археологические данные также указывают на то, что часть мерянского населения уходит на восток — к марийцам: активизируется этот процесс в XII в.[390] Исчезновение мери со страниц летописей может объяснятся перенесением на ассимилированных мерян названия черемисы, в условиях созвучия мери и мари[391].

Таким образом, фактор этнической напряженности, скорее всего, уже перестал оказывать определяющее влияние на религиозную жизнь центральных районов Ростово-Суздальской земли. Кроме того, к концу XI в. должна была усилиться внутриславянская интеграция: словене и кривичи сливались в единую древнерусскую народность. В этих условиях языческая религиозность переставала являться существенным элементом этнической самоидентификации. Ценности язычества «самого по себе» явно бледнели, становясь социально непрестижными. По-преимуществу, именно это и обусловливало успех христианизаторской работы епископов Исайи и Ефрема и их сподвижников.

Е. М. Лучшев Вопросы религии в книге братьев Гординых «Социомагия и социотехника»