Труп из Первой столицы

Итак, Милена и Алина Иссенберг — то есть Леночка и Алечка — две дружные сестрички, семья которых до революции ходила в ту же синагогу, что и Хаим. Мать девочек с ранней юности отличалась неуемной энергией и изобретательностью. Чтобы прорваться сквозь черту оседлости и переехать в Харьков, она пошла на весьма рискованные меры — обзавелась желтым билетом, то есть удостоверением, позволяющим женщине легально заниматься проституцией. С такой профессией при царе даже еврейским девушкам разрешалось проживать в городе. При этом девушка всегда, как сказал Хаим, «имела риск нарваться на оскорбления от любого, видевшего ее билет, человека, а в случае каких-то неприятностей не могла рассчитывать ни на какую защиту от полиции». И тем не менее будущая мама Милены и Алины, зарегистрировавшись в жандармерии как проститутка и исправно платя налоги желтобилетчицы, стала вольной слушательницей лекций университета и работала машинисткой. Познакомившись с сыном знаменитого харьковского купца (а купцы первой гильдии под законы о черте оседлости не попадали), девушка вышла замуж по большой любви, от которой вскоре, с интервалом в два года, родились Алина и Милена. Семья отца не пережила гражданскую войну, семья матери, категорически не одобрявшая ее отъезд в город, в жизни девочек никогда не фигурировала. Родители растили дочек в атмосфере большой любви, но больших сложностей. Когда мать в самом конце гражданской войны заболела и умерла от тифа, а отец, не вынеся такого горя, наложил на себя руки, девочки были уже взрослые. Анечка, будучи замужем за очень важным человеком, ждала ребенка и ни в чем не ведала отказа. Леночка собиралась в медицинский институт, но из-за горя, затмившего разум, провалила экзамены. И тут как раз при харьковской синагоге организовывали группы для приведения в порядок еврейской части Палестины. И Леночка решила ехать. Уговоры сестры не помогли, Леночка мечтала строить новый и прекрасный мир — без войны, без погромов, без несправедливости. Мечтала о светлых философствующих друзьях и великой богоугодной цели. А в результате попала на каторгу. Получив первое письмо от сестры, Алина проплакала всю ночь, а наутро побежала к деду Хаиму советоваться, нельзя ли чем-то помочь. Но Леночка не просила помощи, а просто строчка за строчкой спокойно писала о своей тяжелой жизни. В Тель-Авиве молодых девчонок бросили на тяжелейшие строительные работы. Днем они задыхались от жары и пыли, а вечерами прятались в хибарах от арабских соседей, приходящих ради развлечения из соседнего городка забрасывать еврейские поселения камнями. Соседей прогоняли отряды самообороны, но девочкам все равно было страшно. И тяжело. И голодно. И главное, там, на месте, становилось ясно, что все труды напрасны, пустыня с хибарами никогда не превратится в прекрасный зеленый и независимый город, о котором мечтали поселенцы… Надышавшись на работе раскаленным асфальтом, Леночка заболела и вынуждена была переехать в далекий кибуц — общину где-то в страшном захолустье. Тяжелые работы и безнадега подстерегали девушку и там. Об этом и о намерениях возвращаться обратно сообщало второе письмо Леночки, поплакать над которым Алина также пришла к дедушке Хаиму, чтобы не смущать семью партийного мужа тоской по нерадивой уехавшей родственнице. Третье письмо привезли с оказией знакомые исследователи культуры, посещавшие в тот период столичный Харьков с большим интересом. Кроме письма, они привезли и скромные подарочки. Дед Хаим хорошо запомнил рассказы о большом кокосе, половинка от которого тут же стала служить пепельницей мужу Алины, полуторалитровой банке с настоящим какао, которую Алина даже боялась открывать, и чесучовой украшенной вышивкой кофточке для маленькой Алининой дочурки. Письмо это чуть не стало последним контактом двух сестер, потому что после него муж настоял, чтобы Алина написала ответ, в котором попросила ей больше не писать: заграничные контакты могли плохо сказаться на его карьере. Алина выполнила просьбу. И, видно, устыдившись собственного малодушия, после этого долгое время не ходила даже и к деду Хаиму. В том третьем письме Леночка сообщала, что, не выдержав, написала о своих мытарствах в Америку брату их покойного отца, своему родному дяде, адрес которого родители когда-то диктовали девочкам «на самый крайний случай». Леночка просила дядю помочь ей вернуться на родину к сестре. Дядя — уж не ясно, чем Леночка так провинилась, — помог весьма экстравагантно. Он сухо написал, что запрещает племяннице возвращаться в СССР. При этом к себе он ее тоже не позвал, а сообщил, что нынче можно жить в Европе, и что он договорился со своим старым приятелем, и Лена поработает в его кафе официанткой. Также дядя выслал билеты на следующий месяц до Парижа, где снял на имя Леночки какое-то вполне терпимое жилье. При этом в очень строгих выражениях он попросил его больше никогда не трогать, не благодарить, забыть и… умер. Как выразилась Леночка в письме, «скончался от задавившей его из-за столь щедрого подарка жабы, о чем мне сообщили телеграммой его многочисленные дети, осторожно просившие вернуть хотя бы часть потраченных дядей на меня денег». При этом Леночка писала, что не оставит своих попыток вернуться в Харьков, и, едва насобирает денег в Европе, обязательно приедет. Вот, собственно, вся первая часть истории. Но недавно — вернее, уже давно, аж в 31 году — Алина снова пришла плакать к деду Хаиму. Муж ее бросил. Для карьеры нужна была другая жена, а предложение о тайной связи с бывшим мужем Алина принимать не захотела. Она забрала дочь, добилась отступных в виде неотапливаемого флигеля где-то на окраинной Новоселовке и стала искать работу. Она очень корила себя за то, что предала ради такого ужасного человека, как ее муж, сестру. Алина написала письмо с мольбой о прощении, рассказала о своем житие-бытие и принесла письмо деду Хаиму в надежде, что он придумает, как разыскать Леночку и передать письмо. Дед Хаим взял письмо, но ничего не придумал. Вернее, не придумал ничего путного — отдал конверт знакомому кантору из синагоги, который в свою очередь пообещал, что если некие французские евреи, обещавшие когда-нибудь навестить его, все же выполнят обещание, то он обязательно передаст им это письмо и попросит разыскать Леночку Иссенберг. Других выходов на Францию у деда Хаима не было…