Труп из Первой столицы

— Сосед соседом, — Света все же нашла в себя силы не только слушать, но и направлять разговор в нужное русло, — я про него спросила случайно. Не обращайте внимания. Давайте лучше о главном! Вы ведь так и не рассказали, как все это связано с убийством Милены.

— А разве дальше все не очевидно? — удивилась Ирина. — Хотя согласна, я не рассказала о последней встрече с Ма. — Ирина снова говорила с напряжением, будто превозмогая боль. — Она уже была в больнице, уже почти не открывала глаз, уже не шевелила левой рукой и не могла сама вставать… И, кстати, это ведь была хорошая больница! Самая лучшая, для верных слуг партии и родины. А доктора, хоть Ма была в сознании, не таясь, прямо в ее палате говорили, мол, ей не выкарабкаться, надежды нет, все кончено. Как я их ненавидела тогда! Зачем все это говорить прямо при пациенте? Где ваш такт, где элементарное уважение к пациенту и вера в чудо?

Света сочувственно взяла Ирину за руку, но та вырвалась и продолжила:

— Перед смертью Ма, убедившись, что в палате нет посторонних, с трудом выговаривая слова, из последних сил попросила, чтобы мы с Морским поклялись, во что бы то ни стало, переправить меня жить к матери. Даже умирая, моя бедная Ма думала не о себе. Конечно, мы пообещали. Морской легко соврал, чтобы облегчить душу умирающей, но я-то не врала. Меня учили с детства не разбрасываться клятвами, и Ма прекрасно знала, что для людей моего происхождения слово чести — не пустой звук. Услышав, что я сделаю, как она просит, Ма вдруг подняла руку и принялась креститься. Моя прогрессивная, неверующая Ма — и вдруг крестилась. Тогда я поняла, что все, конец. Через минуту Ма уже не стало…

Гнетущая пауза затянулась, и Света не нашла в себе силы ее прерывать. Ирина заговорила сама.

— Потом мы долго спорили с Морским, обязывает ли это обещание нас к реальным действиям. Наверное, в тех спорах я и осознала, что, если что, уеду без него. И он, похоже, тоже это понял. Но вы не думайте, он ни в чем не виноват! И то, что его сейчас арестовали — большая ошибка. Ко мне пришел дед Хаим, все рассказал, и я, вот, сразу побежала разыскивать Колю. Вам нужно все узнать по делу Милены? Я готова помочь. Я, я всему виной. Милена приехала сюда, чтоб поменяться со мной местами. Пройди все гладко, она осталась бы Ириной Онуфриевой в СССР, а я танцевала бы в Париже под именем Милены… Ну, или как-то так… Я вас заинтриговала, правда?

Света несколько раз кивнула, параллельно пытаясь составить план действий.

— Я расскажу вам все подробности моего плана. И я готова понести наказание, раз уж так сложилось. Но потом. Сперва давайте вытащим Морского. Он виноват лишь в том, что согласился помогать мне, и про это, насколько я могу судить, пока никто не знает. — Ирина очень разгорячилась. — Ведь даже и сейчас его арест — моя вина. Еще не зная, что придется сделать, я разоткровенничалась с Хаимом. Сказала, мол, мечтаю лишь о том, чтобы уехать во Францию. А он нам рассказал, что слышал о девушке, которая в Париже живет мечтой уехать в СССР. Мы, всячески юля и как бы между прочим, выпытали ее имя. Потом в Берлине, в командировке, Морской отослал моей матери письмо. Девушку нашли. Ей предложили стать частью нашего плана. Вчера Владимир вдруг вспомнил, откуда мы узнали о Милене, и страшно испугался. Вдруг Хаим случайно рассказал о наших расспросах Коле? Помчался выяснять. Да-да! Морской вчера был в доме Хаима из-за меня. И, самое смешное, когда сегодня утром Хаим примчался рассказать о случившемся с Морским, то на мой вопрос о Коле он ответил, мол, ни словом не упоминал в разговоре с ним ни меня, ни Морского. Это была ложная тревога, понимаете! Ложная тревога за меня, из-за которой ни в чем не повинный Морской теперь сидит в тюрьме… Я этого не вынесу… Светлана, помогите!

Света едва удержалась от желания распахнуть дверь и, крикнув: — Бегите, Морского мы вытащим и без вас! — выставить Ирину на улицу. Но это были глупые, детские мысли. Один раз подобные мотивы уже сломали все планы Коли. Повторять ошибку было бы преступлением. Практически таким же, как пытаться бросить и обмануть страну, которая тебя выкормила и воспитала… Перед Светланой сейчас сидел одновременно и близкий друг, молящий о помощи, и самый настоящий враг социалистического общества…

— Я должна посоветоваться с Колей, — твердо сказала Света.

— Конечно! — не сдавалась Ирина. — Я о том и говорю. Поедемте его найдем! Он ведь поможет Морскому, как вы считаете?

— Наверное… Только, вот что… — Свете было ужасно неудобно говорить о таком, но деваться было некуда. — Колю я найду и про Морского расспрошу. Не сомневайтесь. Но…

— Какие же тут могут быть «но»? — напирала Ирина. — Вам нужны подробности, которые могу рассказать только я. Мне — Морской, вызволенный из-под ареста.

— Да, да, все так, — набиралась решимости Света. — Но не могли бы вы согласиться до его прихода побыть… под замком. Сама я понимаю, что вы — это вы, и раз уже пришли сами, то точно все расскажете, но… Коля совсем меня перестанет уважать, если… если…