Царь Димитрий. Загадки и тайны Смутного времени

– «Владыко Вседержителю, Святый царю, наказуяй и не умервщляяй, утверждаяй низпадающыя и возводяй низверженныя, телесныя человеком скорби исправляяй, молимся тебе. Боже нашъ, раба Твоего, брата нашего Леонида немоществýюща посети милость Твоею…».

Вскоре пришёл Лаврский архимандрит Елисей, принеся с собой ларчик со святыми дарами. Попросил братию оставить палату и приступил к исповеди…

Через четверть часа, когда Елисей вышел из палаты, исповедовав и причастив больного, Отрепьев заметил, что на нём не было лица. Руки иеромонаха слегка тряслись, губы дрожали. Благословив братию трясущейся рукой, архимандрит быстро удалился…

* * *

Спустя две недели после описанных событий князь Адам Вишневецкий, был оповещён слугой, что приглашённые им лица прибыли к нему в усадьбу и ожидают его. Князь Адам встал из-за письменного стола, расправил длинные, седые казацкие усы, посмотрелся в зеркало, что висело в его кабинете, и степенно направился по галерее к лестнице, ведущей вниз – в гостевую палату замка.

Широкоплечий слуга-оруженосец с поклоном растворил перед князем Адамом створы тяжёлых дубовых дверей в бревенчатую гостевую палату, и князь увидел трёх молодых монахов, склонившихся перед ним и так приветствовавших его. Правда, один из троих – самый молодой по виду, склонил лишь голову, касаясь груди юношески-редкой и светлой бородкой. Двое других поклонились князю поясным поклоном, касаясь перстами своих сапог. Адам молча поклонился гостям в ответ и, не произнося ни слова, стал всматриваться в их лица. Он не хотел начинать разговора, не угадав сам, кого он позвал к себе в замок. Перед ним стояло трое молодых, крепких и краснощёких молодца. Один из них светловолосый, с лицом, открытым и добродушно-приветливым, был выше двух других на полголовы, худощав, но сложен хорошо. Явно умный и образованный, хотя и незнатный, он, скорее всего, происходил из среды служилых людей. Этот не вызвал особого интереса у князя. Вишневецкий перевёл глаза на второго. Тот – невысокий, но крепкий, грузный и широкоплечий с родинкой у переносья, в довольно потрёпанном подряснике, нагловатыми глазами уже внимательно следил за князем Адамом. Широкоплечий явно был не тем, кого ожидал увидеть Адам. Князь нахмурился и перевёл глаза на последнего. Третий, ещё недавно оставивший юношеский возраст, но худощавый и стройный, сильно походил на второго. Родинка, только поменьше и аккуратнее, также украшала его переносье. В отличие от своих краснощёких соратников, он был слегка бледен (следствие перенесённой болезни), лишь лёгкий румянец стал появляться на его щеках под внимательным взглядом князя. Вся внешность этого молодого человека, особенно лицо и выразительные серые глаза являли собой образ высокого благородства, природной настойчивости (возможно упрямства), отваги, решительности. Но, в то же время, он был словно осенён ореолом величественной трагичности. Чем больше князь Адам всматривался в этот лик, тем загадочнее, интереснее и притягательнее виделся он ему. Похоже было, что архимандрит Елисей не ошибся, сообщив князю неожиданное, хотя и долгожданное известие.

* * *

В сентябре 190… года в Фонтанном доме Шереметевых в Петербурге за чашкой чая шёл любопытный разговор двух уже известных персон, занимающихся скрытой от широкого читателя историей Смутного времени.

– Ваше сиятельство, очевидно, что все события Смуты в России, неразрывно связаны с теми обстоятельствами, которые принято называть «влиянием». По Вашему мнению, кто мог оказывать влияние на наши внутренние дела? – спрашивала у графа Шереметева его единомышленница и собеседница.

– О, «интересантов» вокруг России в это время было немало. Но явственней всего просматривается «греческий след», – отвечал Сергей Дмитриевич.

– И где же он берет свое начало?

– На самом верху. В конце XVI – начале XVII века престол Вселенского патриарха занимали последовательно Мелетий Пигас, Кирилл Лукарис и Афанасий Пателарий. Все три иерарха имели тесное прикосновение к России. Но, поскольку в их юрисдикции находились области Западной Руси, то большýю помощь им в «пасторском деле» оказывал князь Адам Вишневецкий, – пояснил граф.

– Вишневецкий, это тот, кто одним из первых заговорил о спасенном царевиче Димитрии? – поинтересовалась собеседница.

– Совершенно верно. Но надо не забывать, что Кирилл Лукарис не раз бывал и в Любече, и в Брагине, то есть там, где можно было встретить Вишневецкого. А архиепископ Арсений Эласонский оставил подробные записи обо всем, происходившем тогда в России. Он рассказывал и о том, что именно монахи донесли Вишневецкому, и бывший с ними – сын Царя и Великого князя Ивана Васильевича. После этого Вишневецкий взял его в дом свой, снял с него монашеские одеяния, одел в светское платье…

– Значит, о прибытии загадочного человека Вишневецкому сообщили монахи? – спросила собеседница.