Царь Медоедов

В конце концов, бабушка не выдержала моих просьб и впустила несколько женщин, которые со слезами радости и соплями от холода, съели весь котелок. Бабушка настаивала, чтобы и я поел, но я не мог, глядя на эти сопли, это «еденье». Котелок бабушка поставила обратно в печь. Когда они ушли бабушка начала заламывать руки и сетовать, не зная, что скажет вечером уставшей дочери. Несколько раз принималась плакать. Когда в приехала мама я не подбежал и обнял её как обычно, мы с бабушкой ждали развязки. Мать подошла к печи и достала котелок полный каши. От удивления бабушка заплакала ничего не понимая, зато понял я. Такие простые чудеса происходили часто, потому что люди доверяли Богу, доверяли тому, что он позаботиться о них. Я вырос на таких чудесах и для меня бытие Божие было так же нормально как солнечный свет».

Я задумался после беседы над этой историей. Получается, что мы не делаем шаг навстречу – «прыжок веры», поэтому и Господь не действует, мы не даём ему пространства, ответить на нашу веру.

Наместник рассказал, что каждому Господь открывает свою волю через обыденные вещи, которые человек может понять. Он например любил лошадей. Перед постригом ставил послушников на конюшню и по поведению лошадей, по отношению к этому кандидату – понимал, готов тот к постригу или нет. Это звучит странно, но подтверждается опытом святых отцов.

После одной из бесед женщина тихо спросила его как искупить грех убийства – аборт. Отец Венедикт ответил: «Привести к Богу как можно больше людей».

Тем временем мне сменили послушание и переселили на подсобное хозяйство рядом с монастырём. Вчетвером мы по очереди сидели на проходной ведущей на братскую территорию в будке, а в остальное время убирали территорию. До этого я мыл посуду, красил яблони на скиту, благодаря чему, мог помолиться у домиков старцев. Вечерами я представлял, как они здесь жили и молились выходя по ночам под пение соловьёв.

Весной четырнадцатого года беженцы появились в монастыре. Приезжавшие украинцы рассказывали что-то невообразимое. О деревнях, жителей которых расчленяют на органы, а трупы складывают у дороги, о том что сжигают заживо целыми семьями… Почему наша страна тогда не вмешалась, почему не ввели войска? Боялись мнения Европы? Так оно всё равно стало хуже некуда. За восемь лет, пропаганда там, навсегда разрушит отношения с Россией, как с агрессором и интервентом. Зачем было ждать критической обстановки и готовности к войне со стороны Украины? За это время там выросло второе поколение молодёжи с промытыми мозгами ненавидящих Россию. Ответ который приходит на ум – это подготовка общественного мнения в России бесконечной пропагандой по всем новостям. Но пропагандой настолько низкосортной и грубой, что было стыдно порой, за каких же дебилов нас держит собственное государство, если кроме кликуш, никого не нашли. Был ещё правда Михалков с «Бесогонами» и он хоть как-то обосновывал информацию, но его картина событий тоже была односторонней. Он никогда не критиковал действия правящей партии. Ведь и на Украине были свои Соловьёвы и Киселёвы, котором верило почти всё взрослое население. Какие там «1984» и «Скотный двор», всё совсем примитивно и безвкусно.

Я тогда собрался ехать на Донбасс добровольцем. Друзья то ли почувствовали, то ли что. Все стали звонить и спрашивать, не собрался ли я на Украину, и конечно отговаривали. Передо мной стоял выбор. Война духовная или война на Донбассе. Новости и телевизор я не смотрел много лет, телефон был всегда кнопочный и я не знал, что там происходит. Нужен ли я там как доброволец вообще, или они сложат оружие и сдадутся через месяц. Сложно выстроить общую картину с отрывочных рассказов. Я не поехал и наверное зря. Хотя даже если бы и поехал, без опыта службы я там мог бы только завалы разбирать.

На страстной неделе должен был приехать Илий и все ждали. Вечером после службы я увидел сухонького невысокого старичка-монаха, но облепивший его рой бабок и женщин мешал поговорить. Ночью мне приснился сон, как мы с Илием идём и разговариваем в Оптиной, а вокруг никого нет. Там появилась моя младшая сестра и я толкнул её вперёд себя, потому что подумал, что ей нужнее поговорить с батюшкой. Имея что-то действительно ценное, всегда хочется этим поделиться, потому что если будет действительно нужно, Господь пошлёт ещё.

С утра мы опять подметали, убирали мусор и перед обедом собрались у нашей будки:

– Илюх, ты вроде хотел с Илием поговорить?

– Да, а что?

– Вон он идёт на братской территории.

– Да ладно? Что ж вы молчали… – я побежал и за двадцать метров начал тормозить чтобы не напугать старца.

– Благословите батюшка.

– Бог благословит.

– Меня зовут Илья (я думал, что если он действительно прозорливый и знает о моём желании стать монахом), благословите в какой монастырь поехать?

– Спанруворного пустынь.

– Простите куда?

– В Зубцово, N…ого пустынь, – повторил он громче.

– Ам-м, спасибо, благословите.

Отец Илий перекрестил, и я ещё раз приложился к его руке. От него исходил мир и тишина. Обратно я шёл ободрённый тем, что теперь точно знаю куда ехать.