Царь мышей

- Вот вы, я вижу, люди небогатые, по-своему даже трудящие, а служите богатеям, грабителям бедного люда. Ездите в ихних повозках, жрете ихнюю еду и берете от них деньги, заработанные кровию и потом наших бедных крестьян!

Его попутчики не особо внимательно прислушивались к этим разглагольствованиям, думая больше о своем, лишь Чаликова в конце концов не выдержала:

- Но ведь вы же, Петрович, сами служите Государю, а он вовсе не бедный человек, а такой же грабитель, как и все остальные.

Дубов укоризненно покачал головой - этого Чаликовой говорить не следовало, учитывая вздорный нрав Соловья: при любой попытке перечить себе он тут же, что называется, срывался с цепи, начинал визжать и размахивать ржавыми ножами, которые носил под лохмотьями как память о былых разбойничьих похождениях.

Однако на сей раз Надеждины возражения он воспринял спокойно:

- Верно говоришь, красавица. Цари да князья - они и есть первые мироеды и угнетатели. А вот Путята - он вовсе не таков. Он мне все объяснил!

Последние слова Петрович произнес с таким важным видом, будто хотел сказать: "Это наша тайна - моя и Путяты".

- Он мне так и сказал, - с не меньшей важностью продолжал Петрович, - что вся страна сверху донизу отравлена ложью, воровством и мздоимством и что настала последняя пора все менять, покудова не поздно. А с кем? - спросил меня Путята и сам же ответил: С теми немногими честными и порядочными людьми, которые еще сохранились в нашей стране. И один из них - ты!.. То есть я, - скромно пояснил Петрович. - И еще он сказал, что вы едете на поиски клада, и что люди вы вроде бы как честные, но кто знает - не соблазнитесь ли чужим добром, коли чего найдете. И ты, Петрович, должен за ними приглядеть, потому как в тебе я уверен куда больше, чем в них. А богатств никак нельзя упускать, ибо они, сказал мне царь, назначены на облегчение тяжкой участи бедного люда!

- Что, так и сказал? - недоверчиво переспросил Васятка.

- Так и сказал, - запальчиво выкрикнул Петрович. - Чтобы простому народу лучше жилось! Он хоть и царь, а мужик что надо. Извини, говорит, Петрович, что не угощаю и чарку не наливаю - у меня у самого кусок в горло не лезет, когда наш народ голодает!

- Нет-нет, он так и сказал, что мы едем за кладом? - уточнил Дубов. - И что вы должны за нами сле... приглядывать?

Петрович несколько смутился - увлекшись проповедью всеобщего равенства, он явно сказал что-то лишнее. И, злясь даже не столько на своих слушателей, сколько на себя самого, возвысил голос почти до визга:

- Да, так и сказал! И еще много чего сказал, а чего сказал - того я вам не скажу!

- Ну и не надо, - нарочито равнодушно промолвила Надя. Вообще-то она надеялась, что Петрович продолжит свое страстное выступление и проговорится еще о чем-нибудь. Но Петрович замолк - видимо, счел, что ему, защитнику всех бедных и угнетенных, доверенному лицу самого царя Путяты, не пристало тратить свое красноречие на таких ничтожных людишек.

И как раз в этот миг карета стала замедлять ход, а потом и вовсе остановилась.

- Ну что там такое? - недовольно пробурчал Петрович.

- Уж не ваши ли бывшие соратнички? - не удержалась Надя от маленькой подколки. Петрович лишь презрительно фыркнул - настолько он был выше всего этого.

- Да нет, похоже, небольшая пробка, - заметил Серапионыч, глянув в окошко.

Действительно, дорога в этом месте была очень узкой, даже две крестьянские телеги протиснулись бы с трудом, а навстречу ехала почти столь же громоздкая карета, разве что более пошарпанная. Сей экипаж, запряженный парой лошадок, остановился за несколько шагов от кареты Рыжего, и пока два возницы обсуждали, как им лучше разъехаться, кони из обеих упряжек приглядывались и принюхивались друг к другу.

- Давайте выйдем наружу, - сказал Васятка. - А то при таких разъездах и перевернуться недолго...

С этим предложением согласились все. Последним с крайне недовольным видом карету покинул Петрович, не забыв прихватить и "дипкурьерский" мешок, который не отпускал от себя ни на миг.

Надя внимательно разглядывала встречную карету, а точнее - замысловатую эмблему, украшавшую дверь. При некоторой доле воображения ее можно было бы счесть похожей как на советскую, так и на пиратскую символику, только вместо скрещенных костей (или серпа и молота) на дверце кареты были изображены два меча. Роль звезды (черепа) выполнял крупный гриб, по очертаниям напоминавший мухомор. Сомнений не оставалось - такой герб мог принадлежать только рыцарю из Новой Ютландии, или Мухоморья, как иногда называли маленькое, но гордое королевство из-за обилия на его болотах этих грибов, ярких и красивых, однако совершенно несъедобных.