Царь всех болезней. Биография рака

Группа исследователей под руководством Роберта Галло в НИО наткнулась на тот же самый вирус, хотя и дала ему другое название[762]. Весной 1984-го эти два исследования пришли к абсолютно одинаковым выводам. Галло обнаружил у больных СПИДом ретровирус – ВАИД Монтанье. Через несколько месяцев идентичность вирусов подтвердила еще одна группа ученых, из Сан-Франциско. Маргарет Хеклер, секретарь Министерства здравоохранения и социального обеспечения США, 23 апреля 1984 года выступила перед прессой со смелым эпидемическим прогнозом[763]. Теперь, когда причина болезни была ясна, казалось, что до умения лечить ее рукой подать. “Стрела финансирования, исследований, действий медицинского персонала <…> попала в цель, – заявила Хеклер. – Мы надеемся, что в течение двух лет приступим к тестированию вакцины от СПИДа. <…> Нынешнее открытие представляет собой триумф науки над страшным недугом”.

Однако СПИД-активисты не могли ждать – смертельный вихрь эпидемии косил их ряды. Весной 1987 года от “Угрозы здоровью геев” откололась группа волонтеров, образовавших новое общество под названием “Коалиция по мобилизации сил для борьбы со СПИДом” (ее аббревиатура ACT UP имела и самостоятельное значение – “Действуй!”)[764]. Под предводительством саркастического и неимоверно красноречивого писателя Ларри Крамера коалиция обещала кардинально изменить положение дел с лечением СПИДа и предпринимала для этого беспрецедентно агрессивные для истории медицины усилия. Крамер обвинял многие организации в пособничестве развитию эпидемии, называя их действия “геноцидом путем игнорирования”, а главным игнорантом считал FDA[765]. “Многие из нас, живущих в повседневном ужасе эпидемии СПИДа, – писал Крамер в New York Times, – не могут понять, отчего Управление по санитарному надзору столь непреклонно перед лицом смерти, накатывающей чудовищной волной”[766].

Симптоматичным для этой непреклонности стал регламент FDA по оценке и одобрению жизненно необходимых лекарств для больных СПИДом. Крамер назвал этот процесс предельно ленивым и предельно идиотским: вальяжно-созерцательная “академическая” привычка тестирования лекарств, сетовал он, в такой ситуации скорее убивала, чем спасала. Рандомизированные исследования с контрольной группой, принимающей плацебо, очень хороши в башнях из слоновой кости, но пациентам со смертельной болезнью лекарства нужны здесь и сейчас. “Лекарства в тела, лекарства в тела!” – скандировали активисты из ACT UP, требуя введения нового, ускоренного регламента клинических испытаний[767]. “Управление по саннадзору облажалось. Национальный институт здравоохранения облажался, <…> парни и девки, заправляющие этим шоу, не смогли заставить работать вверенную им систему, – заявлял Крамер своей аудитории в Нью-Йорке. – Двойные слепые[768] исследования разработаны не для смертельных болезней. <…> Страдающие СПИДом, которым нечего уже терять, более чем готовы стать подопытными свинками”[769],[770].

Даже Крамер понимал, что это чересчур смелое утверждение. Призрак Холстеда, в конце концов, еще не успел упокоиться в могиле. Однако чем больше участники ACT UP маршировали по улицам Нью-Йорка и Вашингтона, кипя гневом и сжигая портреты чиновников FDA, тем сильнее отзывались их доводы в средствах массовой информации и в воображении общественности. Их аргументы естественным образом перенеслись и на другие столь же политизированные заболевания. Если больные СПИДом требовали прямого доступа к лекарствам и методикам, отчего бы людям с другими смертельными болезнями не требовать того же? Если пациенты со СПИДом хотят лекарства в тела, то с какой такой стати тела с раком останутся без лекарств?

В северокаролинском городе Дарем, славном Дюкским университетом и практически не затронутом эпидемией СПИДа в 1987-м, шум и ярость этих демонстраций казались не более чем отзвуками дальней грозы. С головой ушедший в испытания высокодозной химиотерапии Уильям Питерс и помыслить не мог, что грозовой фронт уже поворачивает на юг и скоро постучит к нему в двери.

Испытания высокодозной схемы STAMP для лечения рака молочной железы день ото дня набирали силу. К зиме 1984 года уже 32 женщины завешили фазу I, призванную оценить безопасность терапии: можно ли применять STAMP без угрозы для жизни пациенток[771]. Результаты обнадеживали: хотя схема и была откровенно токсична, избранные пациенты могли ее пережить. Дизайн I фазы клинических исследований и не предполагает оценки эффективности, однако на V Ежегодном симпозиуме по раку молочной железы, проведенном в Сан-Антонио в декабре того же года, не ощущалось недостатка в оптимизме даже по поводу эффективности. “Онкологическое сообщество пришло в такой восторг, что многие были уже окончательно убеждены”, – вспоминает статистик Дональд Берри[772]. Питерс на конференции был, как всегда, обаятелен: энергичен, несколько ребячлив, осмотрителен, но неизменно оптимистичен. Эту встречу он называл “маленькой победой”.