Царь всех болезней. Биография рака

На фоне феноменальных результатов Безводы мучительная борьба и безвременная смерть Нелин Фокс казались еще более вопиющим исходом. Убежденный, что гибель сестры ускорило не само заболевание, а промедление с трансплантацией, Хиплер расширил список претензий к “Сети здоровья” и яростно проталкивал дело к судебному рассмотрению. Суть дела сводилась к определению термина “исследуемая процедура”. Хиплер настаивал на том, что высокодозную химиотерапию нельзя считать “исследуемой” процедурой, поскольку почти все крупные медицинские центры США предлагают ее своим пациентам – как в рутинном режиме, так и в рамках испытаний. А в некоторых больницах под нее отведены целые отделения. За один только 1993 год в медицинских журналах вышло 1177 статей о применении этого метода. Хиплер утверждал, что клеймо “экспериментальный” программа “Организация поддержания здоровья” лепит исключительно в целях экономии средств за счет отказа в покрытии. “Если все, чем вы страдаете, это простуда или грипп, будьте уверены, о вас отлично позаботятся. Но что будет, когда вы заболеете раком груди? Вот тут-то и явится «исследуемый», тут-то и явится «экспериментальный»[782].

Утром 28 декабря 1993 года Марк Хиплер провел почти два часа в суде, описывая жизнь сестры в последний год [783]. Балконы и скамьи в зале суда ломились от друзей и сочувствующих Фокс, среди них были и онкологические пациенты. Многие рыдали от гнева и сопереживания. Присяжным потребовалось меньше двух часов на вынесение приговора. Они вернулись с вердиктом, согласно которому семье Фокс полагалось возмещение ущерба в размере 89 миллионов долларов[784]. Это была вторая по величине сумма выплат, назначенная калифорнийским судом, и одна из самых высоких по медицинским искам во всей Америке.

Эти 89 миллионов долларов были суммой, в общем-то, символической – стороны в итоге урегулировали вопрос во внесудебном порядке с меньшим размером компенсации, который не разглашали, – однако они послужили знаком, отлично считываемым любой страховой организацией. В 1993 году группы защиты прав пациентов призывали женщин по всей Америке затевать аналогичные разбирательства, и страховщики по понятным причинам начали уступать. В Массачусетсе Шарлотта Тёрнер, 47-летняя медсестра с метастатическим раком молочной железы, энергично боролась за трансплантацию, разъезжая от одного законодательного ведомства к другому на инвалидной коляске и с ворохом медицинских статей в руках[785]. В конце 1993-го ее старания вылились в так называемый “закон Шарлотты”, обязующий страховщиков оплачивать трансплантацию имеющим на нее право пациенткам на территории штата Массачусетс. К середине 1990-х того же самого потребовали от “Организации поддержания здоровья” уже семь штатов и еще семь готовили подобные законы. С 1988 по 2002 год 86 пациентов подали иски на эту организацию за отказ оплачивать пересадку костного мозга и в 47 случаях выиграли тяжбу[786].

Экстраординарность новой ситуации – когда агрессивная химиотерапия и трансплантация костного мозга оказались предусмотренными законом – не ускользнула от внимания наблюдателей. Для множества пациентов и правозащитников это был момент торжества и освобождения, зато медицинские журналы переполнялись жесткой критикой протокола. Это “сложная, дорогостоящая и потенциально опасная методика”, подчеркивала одна статья[787]. Длинный перечень осложнений приводил в трепет: инфекции, кровоизлияния, закупорка сосудов, сердечная недостаточность, рубцевание легких, кожи, почек и сухожилий. Нередко – пожизненное бесплодие. Пациентки недели проводили в больничном заточении, а что самое страшное – у 5-10 % из них само предусмотренное протоколом лечение могло привести к развитию вторичного рака или предракового состояния, устойчивым к любой терапии.

По мере того как ауто-ТКМ в лечении рака превращалась в большой бизнес, научная оценка протокола отставала все сильнее и сильнее. Испытания увязли в старой порочной трясине: все – пациенты, врачи, страховщики, правозащитники – хотели новых исследований, однако на практике никто не хотел в них участвовать. Чем больше страховые планы открывали двери трансплантациям костного мозга, тем больше женщин уклонялось от испытаний в страхе, что слепой случай забросит их в контрольную, лишенную лечения группу.