Царь всех болезней. Биография рака

На исходе лета 1963 года Джордж Канеллос, тогда еще старший исследователь НИО, войдя в клинический центр, увидел, как Эмиль Фрай оживленно что-то царапает мелом на доске[363]. Облаченный в белый халат Фрай составлял перечень химических веществ и чертил стрелки. На одной половине доски шел список цитотоксических средств: цитоксан, винкристин, прокарбазин, метотрексат… На другой – список разновидностей рака, которые Зуброд и Фрай хотели сделать своими новыми мишенями: лимфомы, рак молочной железы, рак яичников и рак легких. Две половины доски соединялись меловыми линиями, соотносящими сочетания лекарств с диагнозами, при которых их собирались применять. Казалось, Фрай выводил чисто математические уравнения: А + В убивает С, Е + F уничтожает G.

Лекарства из списка Фрая происходили главным образом из трех источников. Одни, как аминоптерин или метотрексат, были вдохновенными плодами догадок ученых (Фарбер открыл аминоптерин как противораковое средство, вообразив, что антифолат мог бы блокировать деление лейкозных клеток). Другие, как азотистый иприт или дактиномицин, пришли в онкологию из случайных источников вроде человеческого или бактериального химического оружия. Третьи – например, 6-МП – отобрали в ходе целенаправленного скрининга препаратов, при котором тысячи молекул проверяли на способность убивать опухолевые клетки.

Примечательным общим свойством всех этих веществ была способность неизбирательно подавлять клеточное деление. Азотистый иприт, например, повреждает ДНК и убивает практически все делящиеся клетки, но злокачественные страдают чуть больше других – из-за того, что делятся гораздо активнее. Для создания идеального противоопухолевого средства нужно было выявить в злокачественных клетках специфические молекулярные мишени и получить вещество, атакующее именно их. Однако фундаментальная биология рака в 1960-е была настолько плохо изучена, что это представлялось немыслимым. Впрочем, и без таких мишеней Фрай и Фрайрайх вылечили некоторых детей от лейкемии. Даже рядовые клеточные яды, дозированные с разумной отвагой, могли в конце концов уничтожать рак.

Лихая удаль этой логики действовала гипнотически. Винсент де Вита, еще один сотрудник НИО, писал: “Новое поколение исследователей рака в шестидесятые интересовал один общий вопрос: способна ли цитотоксическая химиотерапия вылечить пациентов хоть с каким-нибудь далеко зашедшим злокачественным заболеванием?”[364] Для Фрая и Зуброда существовал лишь один способ ответить на “общий вопрос” – обратить растущий арсенал комбинированной химиотерапии против какого-нибудь другого рака – на этот раз уже солидного – и шаг за шагом повторить путь, пройденный с лейкемией. Если еще один тип рака откликнется на эту стратегию, можно будет поверить, что онкология наконец нащупала универсальное решение общей проблемы. И тогда до излечения всех типов рака будет рукой подать.

Но на какой разновидности заболевания лучше всего испытать этот принцип? Зуброд, де Вита и Канеллос сосредоточились, как и Каплан, на болезни Ходжкина – опухоли, по консистенции переходной между лейкемией и, скажем, раком молочной железы или легкого. К тому времени Каплан в Стэнфорде уже продемонстрировал возможность точного стадирования этой лимфомы и успешного лечения ее местных форм высокодозным облучением расширенного поля. Он уже наполовину решил уравнение – использовал местную терапию для лечения местной формы болезни Ходжкина. Если теперь удастся вылечить ее метастатическую форму агрессивной комбинированной системной химиотерапией, формулировка “универсальное решение” зазвучит правдоподобнее, и уравнение будет решено полностью.

Откровенный, задиристый и решительный уроженец неспокойного Йонкерса, что под Нью-Йорком, бульдозером проторивший себе путь через колледж и медицинский институт, Винсент де Вита пришел в НИО в 1963 году и тотчас очутился на головокружительной орбите Зуброда, Фрая и Фрайрайха. Недогматичность их подхода – он называл их “маньяками в онкологии”[365] – мгновенно заворожила его. Это были сорвиголовы экспериментальной медицины, акробаты, игравшие со смертью и применявшие новые лекарства, которые едва не убивали пациентов. “Кто-то должен наконец показать скептикам, что рак и в самом деле можно вылечить правильным подбором препаратов”, – напутствовал себя де Вита. В начале 1964 года он затеял серию экспериментов, твердо вознамерившись доказать неправоту тех самых скептиков.