Царевна-ведьма

   — Так вот. Коли до дому ты счастливо доберёшься, то пристанет к тебе вскорости Ягуся с этим самым кольцом. Надень, мол, внученька, сей перстенёчек на левый свой мизинчик. Ну а ты это сделать согласись, однако не на левый мизинец эту вещицу натяни, а на правый. Тогда всё сама и узнаешь… А теперича прощевай, давай, недосуг мне более тут обретаться! Да и ты со своим делом поспешай, не медли, покуда все ещё спят во дворце, а то будет тебе, милаха, не лад, а беда. Ну — желаю тебе удачи, царская дочка! И спасибочки тебе за всё!

   Взлетел тут Кот на дуб огромный, по ветке горизонтальной ловко пробежался, на ограду оттуда скок — да и был таков. А Милолика тоже телепаться зря не стала, оборотилась она живо прежней бабочкой, да и полетела искать тайный тот подвал.

   Нашла его вскоре, а как же. Там было темно, хот глаз коли, однако ночные бабочки и в темноте ведь прекрасно видят. Посреди мешка того каменного стояла на столе бутылища громадная, которая пробкою оказалась прочно заткнута. А на полках окрестных железных — родная мама! — лежали, оскалившись, белые девичьи черепа в количестве весьма-то немалом.

   «Значит, и мою черепушку, чертяка жадный, — подумала Милолика про Воромира, — ты для своей коллекции получить сюда чаешь? Ан дулю вона тебе, а не башку мою мёртвую оскаленную!»

   Ударилась она оземь, в девицу оборотилась, бутыль рукою нашарила, да пробку ту — чпас! — и вытащила к таким-то чертям.

   И услыхала она после этой манипуляции звуки престранные: ну, будто бы шелест листьев сухих в бутылище раздавался, и словно вздох тяжкий из горла её изошёл.

   И тишина-а-а…

   И до того легко вдруг на душе у Милолики сделалось, до того радостно! Осознала она явственно, что совершила дело архиважное, после чего сызнова бабочкой стала, через дверную щель наружу пробралась, полетела к себе в спаленку, там опять облик свой естественный приняла, да и улеглась себе спать-почивать. И спалось ей на постельке мягкой так покойно и сладко, как до того ну ни разу.

   А поутру празднество чертячье ещё с большим размахом продолжалося. Видимо, не прознал пока ещё подлый хозяин, что Кот Баюн от него тягу дал и что, главное, души томящиеся освобождены уже Милоликою все до единой.

   Гоголем Воромир по палатам своим прохаживался и нет-нет, а на жертву свою чаемую поглядывал он как-то загадочно. Чёртики злорадные в глубине его чёрных глаз плясали, да только ведьмочка молодая ничем своего о нём знания не выдавала. Очень мило и весело она гаду этому мерзкому улыбалась и ворковала с ним совершенно беспечно, словно это не её, а кусок торта намеревался он позже здесь съесть…

   А тут уже вон и вечер. Бал начался в замке чисто безбашенный!

   Гости друг с дружкою танцевали-плясали под музычку залихватскую, и настроение у всех собравшихся было просто потрясающее.

   А ближе к полуночи самой собрались господа и дамы за роскошно уставленными столами.   Воромир уселся на трон во главе длинного центрального стола, Милолику он усадил с собою рядом, а перед ним на столе лежало блюдо великанское тонкой работы. И что странно — было оно совершенно пустое.

   — А скажи мне, дорогой Ворусик, — обворожительно промурлыкала Милолика, — для чего это блюдо тут? Яств везде полным-то-полно, а на нём, я гляжу, и нет ничего…

   Расхохотался громогласно адский князь, и так ей затем отвечал:

   — А здесь лакомство некое будет лежать. И до того оно, скажу я тебе, сладкое, это лакомство, что у меня от одной мысли о нём слюна жадная во рту скапливается…

   Как услыхали слова сии господа сидящие и дамы, так тоже они враз возликовали да расхохоталися. А Милолика ничего, сидит себе как ни в чём ни бывало, и тоже в ухмылочке ротик свой растягивает.

   «Шиш тебе, а не лакомство, подлюга коварный! — думает она язвительно про себя, — Выскочишь ты из-за этого стола несолоно хлебавши!»

   Совсем немного осталось уже до часа полночного. Повелел тогда Воромир налить гостям в бокалы и чаши вина пьянящего, сам тоже кубок, украшенный каменьями драгоценными, над собою воздел, и предложил вот чего голосом торжественным:

   — Давайте выпьем, дорогие собратья, за ту, которая является главною на сиём нашем празднике — за гостью мою любезную, за Милолику прелестную!

   Выпили гости и закусили. А Воромир ничем не закусывает, только пьёт тут как лошадь.

   — А отчего ты ничем не потчуешься, мил дружочек? — спрашивает его Милолика простодушно, — Али яства для тебя тут не вкусные?

   Тот тогда зубы в усмешке оскалил и отвечает ей так:

   — Ты для меня самая лакомая и спелая, Милочка! Так бы тебя прямо и съел я!..

   И он словно бы шутейно ущипнул её за бочок.

Гости пьяные сызнова смехом громко наярили, а Милолика и здесь виду никакого не подала.

   — Скажи мне, девица красная, — Воромир к ней снова пристал, — хорошо ли тебе у меня, приятно?

   — Очень хорошо, мил дружочек, очень приятно! — радостно отвечает та.

   — А не хочешь ли ты у меня тогда навсегда остаться? — опять вопросец он ей кидает и как-то незаметно внутренне напрягается, — Не по воле чужой остаться, а по своей собственной, а?..

   Замерли тут все собравшиеся, и наступила внезапно в зале громадном зловещая тишина.