Царевна-ведьма

Прыгнула вперёд Милолика и на шее у бабки повисла. А волк тоже за нею прыгнул, да только вот же оказия — ударился он со всего размаху в стену некую прозрачную, хоть и невидимую для глаза, но твёрдую словно камень-алмаз. Долбанулся он об стенку волшебную так, что аж звон там гулкий раздался и, превратившись в прежнего молодца наглого, на землю мешком шмякнулся.

   И вот сидит он на заднице, посиживает, в глазах его тёмных яркие звёздочки вовсю хороводят, а на лбу у поганца шишак выскочил вот такой!

   А Баба-Яга кулаком в его сторону тогда погрозила и вот что заявила ему, паразиту:

   — Ни в жисть тебе сюда более не попасть, мерзавец адский! Стену защитную я сотворить смогла, кою никому из вашей шатии-братии не пересечь никогда!

   И подались они с Милоликою до своей хаты, а посрамлённый Воромир по-волчьи там завыл, коршуном затем обернулся и полетел устало в свои пенаты адские, и впрямь-то не солоно, как Милолика и предсказывала, хлебавши.

   Ох, и рада была Баба-Яга, что её воспитанница своевольная вернулась домой живёхонька! Не чаяла она, не гадала, что удастся Милолике от чар Воромировых избавиться.

   Обняла Баба-Яга свою внученьку ненаглядную, расцеловала её участливо и так ей потом сказала:

   — Да ты, Милочка, и в самом-то деле ведьма первостатейная! Силушка в тебе для борения в полсилы моей, наверное. Так что выросла ты, я гляжу, совершенно, и для взрослой жизни вполне ты уже поспела.

   И стали они жить в избушке бабкиной по-прежнему.

   Продолжалося лето пока ещё славное; Милолика в лесу грибы-ягоды собирала, травы лечебные рвала да коренья всякие в ступочке растирала, ну и с животными своими любимыми между делом, конечно же, общалася.

   И вот однажды, когда наступила осенняя пора ранняя, призвала Милу к себе Баба-Яга и сообщила ей важно, что будет она её последнему своему умению обучать. Глядит на Ягусю девушка и удивляется виду её странному. Да и как ей было в удивление-то не впасть, когда Баба-Яга облачилася в одеяние праздничное, такое яркое да нарядное, что прямо вай.

   Доселе этаких уборов у бабки Мила не видывала, и слыхом даже не слыхивала, что она их где-либо хранила.

   Уселася Баба-яга на свою кровать, поставила рядом табуретку и пригласила Милолику на неё сесть. Та села, конечно, а Ягуся тогда колечко с красным камешком у себя с шуйцы снимает и воспитаннице то кольцо показывает.

   — Вот, — говорит она голосом загадочным, — это заветный мой перстенёчек… Ты, Милаша, богу помоляся, сиё колечко себе на шуйцы мизинчик надень — и великую-превеликую силу ты тогда заимеешь! Станешь ты ну совершенно как я, а может статься, и более сильной даже гораздо.

   И вещицу эту заветную положила Баба-Яга воспитаннице в ладошку десную.

   — Только гляди у меня, не перепутай, — брови Ягуся строго нахмурила, — На левый мизинец надень кольцо-то, не на правый, а то постигнет нас всех большая и страшная беда!

   Однако Милолика совет Кота Баюна помнила хорошо. Поднесла она кольцо с красным камнем к мизинчику левому самому, да и позамешкалась малость.

   — Ну же, давай, надевай! — воскликнула нетерпеливо Баба-Яга, — Чего тянешь-то да зря телепаешься?!

   Глянула на бабу Мила внимательно, а у той в глазах разгорелся нехороший пламень, и выражение лица сделалось у неё какое-то зловещее.

   «Ну, уж нетушки! — подумала девушка несогласно, — Я те не дура, чай, какая! Поступлю-ка я лучше, как Котик Баюнчик мне завещал…»

   И — раз! — надела себе сию загадочную вещицу на правый свой мизинчик!

   Ой, что тут было! Схватилась Баба-Яга за виски свои седые и так страшно завыла, что и стая волков, наверное, её не перевыла бы. А потом на кровать она бряк, ноги вытянула, с лица враз спала и на глазах прямо пожухла вся.

— Что ты наделала, девка глупая, — еле слышно она пробормотала. — Ты же силу мою пересильную себе не взяла. Я вот помру сейчас, и белый наш свет без защиты останется от сил адских. Иди скорее сюда. Иди быстро!

   И рукою Милолику к себе поманила.

   Та было испугалась, когда угрозы Ягихины услыхала, и сделала уже к ней шаг маленький, а потом головою в раздумье покачала и на месте стоять осталася.

— Помираю же — иди ко мне, — вновь проскрипела старая ведьма, — Дай скорей руку мне свою, и я тебя на защиту благословлю…

   Однако Милолика молчала и лишь решительней головою покачала.

   Расплакалась тогда Яга, слезами горючими умылась, и стала она Милолику корить язвительно:

— Вот дурёху-то я воспитала, слово правое! Вот девку-то неблагодарную! Эх, пропала моя бедная душенька, и белый наш свет тоже, видать, пропал!..

   И в это самое время — кур-р-няу-у! — снаружи мурлыканье явственно послышалось, и кто-то неведомый с той сторонки когтями двери поскрёб. Кинулась к дверям Милолика, их быстро растворила, а там ни кто иной, как Кот Баюн стоит себе, постаивает да в усы свои златые ухмыляется.

   — Что, хозяева распечальные, — воскликнул котяра куражно, — не ждали Кота Баюна?! Ан вот он и сам к вам пришёл, нежданный да незваный!

   Заскочил Кот в избушку, на Бабу-Ягу помирающую, сощурившись, глянул, да делово весьма и заявляет: