Царица Савская (пер. Кившенко)

Я заплатилъ и занялъ свое мсто. Наступила ночь; мой необщительный спутникъ растянулся на своемъ сиднь и закрылъ глаза, молча, не взглянувъ на меня ни разу. Чмъ бы наполнить время? Я не могъ спать, я вставалъ каждую минуту, изслдовалъ двери, открывалъ и закрывалъ окна, мерзъ и звалъ. Да, кром того, каждый разъ, какъ поздъ останавливался, я долженъ былъ стоять у окна и наблюдать — все это изъ-за моей царицы. И постепенно, дойдя до крайняго раздраженія, я сталъ даже проклинать ее.

Наконецъ-то наступило утро. Мой спутникъ приподнялся и выглянулъ въ окно. Потомъ онъ слъ, совершенно бодрый, и сталъ читать, опять не взглянувъ на меня. Его книг, казалось, конца не будетъ. Я злился на него, плъ и свисталъ, чтобы ему досадить. Онъ ни на что не обращалъ вниманія. Въ глубин души я пожаллъ о своихъ прежнихъ спутникахъ въ виду этой напыщенности.

Наконецъ я не вытерплъ и спросилъ:

— Позвольте узнать, куда вы дете?

— Ахъ! — отвтилъ онъ, — мн еще только одну станцію.

Это было все.

— Вчера мы перехали корову.

— Что?

— Вчера мы перехали корову.

— А-а! — и онъ снова погрузился въ чтеніе.

— Не продадите ли вы мн эту книгу? — сказалъ я вн себя.

— Книгу? Нтъ, — отвтилъ онъ.

— Не продадите?

— Нтъ.

Тмъ дло и кончилось, Онъ ни разу не оторвался отъ книги. Въ противоположность его стойкости у меня совершенно подкашивались ноги. Вдь, собственно, по вин этой злосчастной «царицы» я попалъ въ компанію съ такимъ человкомъ.

Правда, она причинила мн уже много непріятностей, но все это забудется при встрч съ ней. Ахъ! я такъ хотлъ описать ей вс свои неудачи, разсказать ей о моей художественной критической стать, о человк, который ждалъ меня въ Мальмё, и котораго я оставилъ на произволъ судьбы, о своемъ путешествіи — сначала по стокгольмской линіи, а потомъ по кальмарской. Да, я, конечно, опять произведу на нее впечатлніе. И ни слова о жалкихъ нсколькихъ ёрахъ доплаты и о 118 кронахъ.

А поздъ все несется.

Отъ скуки я начинаю смотрть въ окно.

Все одно и то же: лсъ, поле, пашни, мелькающіе дома, телеграфные столбы вдоль пути и у каждой станціи обычные пустые товарные вагоны и на каждомъ вагон надпись: «Гольфита».

Что это за «Гольфита»? Это не можетъ быть ни номеромъ, ни человческимъ именемъ. Что такое «Гольфита»? большая рка въ Шоаен, или фабричное клеймо, или даже религіозная секта? Ну, теперь я вспомнилъ: «Гольфита» — это извстный всъ. Въ одной «Гольфит», насколько я помню, содержится 132 фунта, и притомъ это добрые старые фунты. Какъ же, значитъ, тяжела эта «Гольфита», если на одну идутъ 132 такихъ фунта!..

А поздъ все мчится.

И какъ только можетъ этотъ нмой идіотъ свдть цлыми часами и все читатъ и читать! Я бы уже трижды прочиталъ такую книжонку, а онъ важничаетъ, чванится своимъ невжествомъ и не стсняется нисколько. Его глупость переходитъ, наконецъ, вс границы; я не могу этого дольше выносить. Я вытягиваю голову, смотрю на него и говорю:

— Что вы сказали?

Онъ поднимаетъ глаза и смотритъ на меня, точно свалился съ неба.

— Что вамъ угодно? — спрашиваетъ онъ.

— Что? — Онъ не понимаетъ.

— Что вамъ нужно? — спрашиваетъ онъ съ досадой.

— Что мн нужно? что вамъ нужно?

— Мн?… Ничего!

— Ну, и мн ничего.

— Зачмъ же вы со мной заговариваете?

— Я! Разв я съ вами разговаривалъ?

— А то нтъ! — говоритъ онъ и съ бшенствомъ отворачивается. И опять наступаетъ молчаніе. Проходитъ часъ за часомъ. Наконецъ, поздъ даетъ свистокъ, подходя къ Кальмару.

Наступаетъ ршительная минута. Я дотронулся до своихъ щекъ, — такъ и есть, я не бритъ! Вчная исторія! Но, однако, это большой недостатокъ, что на такой длинной линіи нтъ станціи, гд бы можно было выбриться, чтобы походить на человка въ такой важный моментъ. Я вдь не требую, чтобы на каждой станціи былъ парикмахеръ, но вы должны согласиться со мной, что было бы не лишнимъ, если бы можно было найти парикмахера черезъ каждыя четыре станціи, — по крайней мр, таково мое мнніе.

Но вотъ поздъ останавливается…

Я сейчасъ же выхожу, останавливаюсь и вижу, что «Царица Савская» тоже сходитъ. Но ее вдругъ такъ окружаютъ, что совершенно невозможно пробраться къ ней. Одинъ молодой человкъ даже цлуетъ ее. — Итакъ, здсь живетъ ея братъ, у него здсь дла, и она пріхала провдать его. Минуту спустя подъзжаетъ экипажъ, она входитъ въ него, за ней еще двое-трое, и они узжаютъ.

Я остаюсь. Она, нисколько не задумываясь, ухала у меня, такъ сказать, изъ-подъ носа.

Ну, нечего длать! Впрочемъ, если хорошенько подумать, такъ я еще долженъ быть ей благодаренъ за то, что она даетъ мн время выбриться и прифрантиться, прежде чмъ показаться ей. Надо пользоваться временемъ.

Ко мн подходитъ носильщикъ и предлагаетъ снести мой багажъ.

— Нтъ, у меня нтъ багажа.

— Разв у меня нтъ никакого багажа?

— Да, у меня нтъ совсмъ никакого багажа.

Понялъ онъ меня тедерь? Но этимъ я не отдлался, онъ хотлъ знать, не ду ли я дальше.

— Нтъ! Я не ду дальше.

— Такъ, значитъ, я здсь хочу поселиться?

— Можетъ быть, на нкоторое время! Есть ли по близости гостиница?

— Но что же мн, собственно, здсь нужно? Moжетъ быть, я агентъ или контролеръ?

Еще одинъ человкъ, который не читалъ моихъ произведеній.

— Нтъ! Я не контролеръ.