Царская дочь

Старшая прислужница что-то крикнула в коридор. Послышались чьи-то поспешные шаги и – на другом конце – новые крики. Потом все стихло. Зиссель украдкой поглядывала на Лидию. Они идут в царский дворец. Во дворец царя Соломона, того, что удостоил ее мать «царским визитом», когда та еще жила с родителями!

Его самого им, конечно, увидеть не удастся.

Но во дворце они, наверное, побывают.

Когда служанка вышла в коридор, им удалось перекинуться взглядом и жестом.

Царь, – показала Зиссель.

Спрячь глаза, – отозвалась Лидия.

Ее губы дрожали. Это его безучастная жестокость заставила ее покинуть отчий дом, чтобы спасти родителей от позора. Она даже не знает, живы ли они еще! Лидия ненавидела царя за то, что он с ней сделал. И никогда, ни разу ей не приходило в голову, что Зиссель когда-нибудь может оказаться поблизости от него!

Но жизнь ее на этом не закончилась. Если бы не царь, не родилась бы Зиссель. Зиссель, которая, хоть и унаследовала отцовские глаза, но кровь от крови, плоть от плоти была мать. Ее смышленая царская дочь, которая так хорошо ее знает, что не нуждается в словах. Если бы не царь, Лидия никогда бы не оказалась у источников, а разве может тот, кто однажды побывал там, возжелать себе другого дома? Там она встретила Каменотеса, а через много лет и Иавина. А потом – о чудо! – когда Каменотес слишком устал и не мог больше оставаться с ней, он продолжил жить в Менахеме. У Каменотеса было больше причин предаться ненависти, чем у нее, ведь из-за царя умерла родами его дочь от первой жены. Но Каменотес не ожесточился, сохранил свой кроткий и добрый нрав. Он ласково гладил ее по голове и говорил:

– Лидия, рано или поздно все однажды попадают в ловушку и проваливаются в темную яму. Кто-то так и остается валяться в грязи среди ползучих гадов и медленно угасает. А кто-то ищет новую опору. Свет и тепло, щель, дыра, камень, на который можно взобраться. Даже обессилев от боли, голода и жажды, они умудряются выбраться на свет. А вновь поднявшись на ноги, смиряются с тем, что человек, может, и свободен, но не властен над ходом жизни. Так что не желай слишком многого. Грейся на солнце, ешь и пей, люби, плавай в воде, пока тело твое не одряхлеет и дни твои не будут сочтены. Это все, что у нас есть. Мы, смертные, можем кое-что решать в жизни и по мере сил заботиться друг о друге, но судьбы наши – в руках прихотливых богов.

Топот бегущих ног в коридоре.

На пороге возник мальчик в длинной тунике, какие носили слуги этого дома. Его темное лицо блестело от пота. С легким поклоном он протянул прислужнице две пары сандалий.

– Прошу, госпожа, вот сандалии, которые ты просила.

От неожиданности Зиссель невольно всплеснула руками.

Иавин этим воспользовался:

– Целительница говорит, я должен сопровождать ее в царский дворец. Я – ее уши и говорю за нее.

Старшая прислужница растерялась. Как еще и этот мальчишка ввязался в заговор с подменой младенцев? Когда ребенок все орал и орал, он вдруг возник на обочине вместе с тем кудрявым здоровяком и привел кормилицу… да, вот как это вышло. Хоть тут эта никчемная девчонка пригодилась – нашла кормилицу.

Она быстро глянула через плечо, но кормилица склонилась над кроватью и складывала пеленки, не удостаивая мальчишку и взглядом.

На миг прислужнице почудилось неладное. Заговор. Ложь. Секреты. Какая-то тайная связь. Но нет. Что у них может быть общего? У мальчишки речь ломаная – должно быть, его привезли издалека. Ничем другим, кроме слуги, он быть не может. У глухой этой глаза светлые, а у кормилицы темные – простая селянка.

Откуда вообще взялась эта глухая девчонка? И обладает ли она в самом деле особым даром? Неужто ее птичья лапка и вправду отметина богов или, быть может, того единого и всесильного бога, которому поклоняется царь Соломон? Или она просто родилась уродкой, а мягкосердечные родители не смогли ее задушить? С другой стороны, откуда у деревенской девчонки слуга, который понимает ее жесты и умеет говорить руками?

Прислужница раздраженно вздохнула. Распутывать эту загадку было некогда. Она схватила сандалии и с отвращением бросила их Лидии и Зиссель, как слуга бросает заплесневевший хлеб прокаженному.

– Обуйтесь! – А Иавину рявкнула: – Хорошо, пойдешь с нами. Но учти: веди себя прилично, а не то тебя высекут так, что живого места не останется!

Часть IV

Связанные ложью

В притворе дворца их поджидал младший брат Дины, что сопровождал Браху в Сион. Он ободряюще улыбнулся невестке. Браха, с густо насурьмленными глазами, в роскошных одеждах и драгоценностях, держала на руках Менахема и нервно переминалась с ноги на ногу.

Позади нее стояла Дина в не уступающем по красоте убранстве, но с меньшим количеством драгоценностей: сегодня притягивать к себе все взгляды следует молодой матери. Дина ткнула ее в ребра:

– Стой спокойно, дитя! Помни о приличиях!