Царская Русь

Крестный ход был встречен в монастыре звоном колоколов; из монастыря вынесли икону Смоленской Богородицы. За ней вышел Годунов; пал ниц перед иконой Владимирской Богородицы и со слезами говорил патриарху, зачем он воздвигнул чудотворные иконы. Патриарх со своей стороны укорял его в противлении воле Божией. Иов, духовенство и бояре вошли в келию царицы и со слезами били ей челом, стоя на коленях; в то же время народ, толпившийся около монастыря, с плачем и рыданием падал на землю и также молил царицу дать своего брата на царство. Наконец, инокиня Александра, глубоко тронутая этими мольбами, объявляет свое согласие и приказывает брату исполнить желание народа. Тогда и Борис, как бы приневоленный ею, со вздохом и слезами произносит: «Буди, Господи, святая Твоя воля!» После того все отправились в церковь, и там патриарх благословил Бориса на царство.

Трудно сказать, насколько во всех этих действиях было искренности с той и другой стороны и насколько тут участвовали лицемерие и заранее назначенные роли. С вероятностью, однако, можно предположить, что в общих чертах все делалось по тайному руководству самого Бориса и его близких клевретов. Есть известия, что приставы почти насильно сгоняли народ к Новодевичьему монастырю и принуждали его плакать и вопить; прибавляют, что клевреты, вошедшие с духовенством в келью царицы, когда сия последняя подходила к окну, из-за нее давали знак приставам, а те приказывали народу падать на колени; причем непокорных толкали в шею. Говорят также, что многие желавшие изображать плачущих, слюной мазали себе глаза. Это со стороны народа. А со стороны Бориса неоднократные отказы объясняются сначала ожиданием избрания от великой земской думы, потом желанием придать своему согласию вид принуждения или подчинения настойчивой всенародной воле, а наконец и самым русским обычаем, который требовал, чтобы всякая почесть, даже простое угощение, принималась не вдруг, а только после усиленных просьб. Рассказывают, что Шуйские едва не испортили всего дела: после отказа 20 февраля они стали говорить, что далее упрашивать Годунова не подобает и что надобно приступить к избранию другого царя. Но патриарх отклонил их предложение и устроил крестный ход на следующий же день. Рассказывают также, что бояре хотели избрать Годунова на условиях, ограничивающих его власть, и в этом смысле готовили грамоту, на которой он должен был присягнуть. Узнав о том, Годунов тем долее отказывался, чтобы при всенародных мольбах всякие ограничивающие условия сделались неуместными^{62}.

Согласясь возложить на себя царское бремя, Борис Федорович, однако, не спешил ни коронованием своим, ни даже переездом в Кремлевский дворец. Он весь Великий пост и Пасху провел подле сестры в Новодевичьем монастыре и уже после того водворился на житье в царском дворце с своей семьей, т. е. с женой Марией Григорьевной, дочерью Ксенией и сыном Федором; причем его въезд в Москву и водворение в Кремле были обставлены торжественными церковными церемониями и роскошным пиром. Опытный в делах политических, Борис хорошо понимал, что прочность его фамилии на престоле главным образом зависит от поддержки военнослужилого сословия; поэтому он и старался приобрести расположение сего сословия. Около того времени из Крыма пришли слухи, что хан Казы-Гирей готовится к новому набегу на Москву. Неизвестно, были ли эти слухи основательные или намеренно пущенные, во всяком случае Борис ловко ими воспользовался. Он велел немедля ратным людям спешить на сборные места, а потом двинуть полки на берега Оки к Серпухову, куда и сам прибыл в начале мая, окруженный блестящим царским двором. Тут он лично осматривал и устраивал собравшуюся огромную рать. Говорят, будто она простиралась до полумиллиона человек, будто никогда еще Россия не выставляла такого многочисленного войска. Помещики, т. е. дворяне и дети боярские, старались показать особое усердие перед новым царем и почти все явились с полным числом вооруженных людей, а бояре изъявляли свое усердие тем, что на время отложили свои местнические счеты и беспрекословно занимали указанные им места. Несколько недель царь провел в военном стане под Серпуховом, щедро угощая ратных людей и осыпая их разными милостями. Наконец пришло известие, что хан, услыхав о царских приготовлениях, отменил свой поход; вместо грозной орды явились от него послы с мирными предложениями. Этих послов провели к царю сквозь обширный, многолюдный лагерь, в котором раздавалась частая стрельба из орудий; послы татарские уехали, напутанные видом Русского могущества. А вслед затем и Борис воротился в Москву, распустив ратников по домам и оставив необходимые для сторожевой службы отряды. Служилые люди разъехались, весьма довольные новым царем и ожидая от него впредь таких же для себя милостей. Годунов въехал в столицу с большим торжеством как бы после великой победы; патриарх с духовенством и народом вышел к нему навстречу и произнес благодарственную речь, прославляя его за освобождение христианства от угрожавшей напасти.