Царский изгнанник

«Приезжал из Белёва доктор, — писал бурмистр, — торговал Анисьину дочь Анюту; десять рублёвиков, стельную корову и конюшенного козла даёт за неё. И я согласен; и пишущий сие причетник и нижайший твой раб тоже согласен; а больничный Карл Феодорович советует, вишь, пообождать, Анютка, говорит, лечится у него в больнице, очень больна и вряд ли поправится; а осень, говорит, у нас стоит холодная; если возьмут девку, так как раз простудят её. Торгует же девку дохтур Ферхазин, с породы не то венгерской, не то тирольской, говорят. Болесть её, говорит, очень антиресная для науки для лекарской; так, как приказать изволит твоя милость, отпиши нам, матушка наша; коль продать её изволишь, так с одёжей ли аль без одёжи: как бы, сердечная, не озябла она в дороге, пока до науки доедет. А корова с виду очень хорошая: о козле же сказать ничего не можем, потому что не видали его, а дохтуру Ферхазину подарил их вместо платы помещик Павел Семёнович Бекарюков, а ему, дохтуру-то, корова и козёл не нужны, так как он городской житель, и то временный, и лишней прислуги для хождения за скотиной не имеет. Наш же, больничный, во всём прекословит нам всякими пустяками; как есть немец: не продавайте девки, говорит, а дайте ей умереть спокойно; а по мне, напротив того, советуем продать её, хоша за бесценок; всё равно помирать ей, коль так на роду написано, а впрочем, будем ожидать твоего милостивого на этот запрос решения и бьём твоей милости челом рабы твои бурмистр Панкрашка, а по безграмотству его причетник и богомолец твой Василий Максимович Преображенский руку приложил».

   — Об этом подумаем после, — пробормотала Серафима Ивановна, — конечно, жаль больную девку; может быть, она и поправилась бы у Карла Феодоровича в больнице, да опять и смотреть-то очень на них нечего: их много, а я одна... Анисья! Слушай-ка, что из Квашнина староста Панкратий пишет: твою Анютку какой-то доктор торгует; цену даёт подходящую: стельную корову да козла в придачу к двадцати рублям даёт; Панкратий пишет: для опытов понадобилась Анютка венгерскому доктору; пожалуй, и резать её будут; а мне её, по человечеству, жаль; я не то что эти коновалы; для них нет ничего святого... Конечно, и мне своё терять нет охоты: всё равно, думаю, один конец Анютке...

   — Твоя воля, матушка боярышня. Да за что резать-то Анюту? Чем прогневили мы твою милость? Лучше бы так полечить её Карлу Феодоровичу, он жалеет её...

   — То-то — за что резать? Чем прогневили? А небось танцмейстеру-то приседать да глазками делать умеешь!.. У меня смотри: если я только малейшее замечу!..

   — Где мне и думать об этом, боярышня? Станет он от такой красавицы гу...

   — Ты это что ещё выдумала, дура ты этакая? Уж не воображаешь ли ты, что я позволю какому-нибудь французу?..

   — Он, слышь, не какой-нибудь, боярышня: наша хозяйка говорит, что он в большой дружбе со всеми принцами и генералами и что коль твоей милости судьба... Вот хозяйка и меня сватает за своего родственника, за Франкера; да где, говорю: я из власти благодетельницы моей боярышни не выйду; как она позволение своё дать изволила да выписала бы мою Анюту сюда, то это другое дело; мы за себя выкуп дали бы хороший; не двадцать рублей и не корову и не козла дали бы; а что муж по-французски да по-латыни молиться будет, на это мы с боярышней не посмотрим: одному и тому же Богу и одному и тому же Христу молиться будем и за тебя, боярышня, помолимся... Соизволь, матушка, Анюту сюда выписать...

   — Зачем тебе Анютка? Только лишние издержки: так, без Анютки, выходи замуж, коль хочешь. Ты вольный казак, от меня не зависишь; здешние законы...

   — Что мне законы здешние? Я из твоей воли, боярышня, не выйду; а вот коль соизволишь Анюту сюда...

   — Зарядила со своей Анютой, страсть надоела!

Выходи за француза, говорят тебе, а Анютка и потом, коль оказия будет, приедет; а что ты за еретика выйти хочешь, так это похвально; это доказывает, что ты умная баба... Я тоже, если он переменит веру и если он родня принцам и министрам, пожалуй, согласна... Разумеется, не сейчас же, а со временем, подумавши... так и скажи хозяйке; да от себя, а не от меня скажи: боярышня, мол, мне ничего об этом не говорила; станет ли, мол, её превосходительство с холопкой о таких делах речь иметь! А об Анютке наговориться успеешь; только, чур! помни, что я тебе о Даниеле сказала: не приведи тебя Бог!..

ГЛАВА IV НЕ ДО СОРБОННЫ