Царственный паяц

Октябрь); над бестинным прудом (Качалка грезэрки); бесстранный король (Памяти

Мациевича); предснежный месяц (Октябрь); беспопья свадьба (Пляска мая); море

безводное (Экстаза; также: море безвблно, Поэза майских дней); леннострунный Нил

(Балькис и Валтасар 3); золотогрё- зый виноград (Тринадцатая); стальносердные братья

мои (Вне); успо

коив его - ребенка — благоматного (Отчаяние); так мы встретились, разнотропные

(Кладбищ., поэзы, II); белоконные гусары («Провижу день»); в росисто-щебетном саду

(Дачный кофе)*. Как примеры простых прикладков на -ный отметим: (шуточное) боа из

маркизных головок (Боа из хризантем); на софном бархате (Поэзоконцерт); вы такая

эстетная (Кэнзели); арфное (имя) Балькис (Саронская фантазия); с протестным бичом

(Вне); как гетера усладного Рима (Соната); ты идешь, улыбна и легка (В госпитале;

также: я милый, белый, улыбный ландыш, Prйludi I).

Несколько смущают меня: лилиесердный герцог (видно, чистый душою — Дель-

Аква-Тор); блузка лилиебатистовая («Еще вы девушка»); шалэ березозебреное —

беседка из березы, напоминающей корою белую, чернополосую зебру (В шалэ

березовом; правда, это вещь шуточная). Непонятен мне злофейный креп (Virelai).

«Снегоскалый» было бы недурно, если бы так определялся Казбек или Эльбрус, но

снегоскалый гипноз (Эго-фут., Эпил.) повергает меня в недоумение.

Отмечу, кстати, своеобразное употребленье связанных с прикладками наречий, хотя

своеобразность здесь по большей части относится не к форме слов, а к обороту речи:

было повсюду майно (День на ферме); задрапированн(ая) мишурно (Письмо из

усадьбы); солнце улыбно уходит домой (Земля и Солнце); вы оделись вечером кисейно

(Когда придет корабль; таково же: вас одеть фиолетово, фиолетово-бархатно, Боа из

хризантем); отдавалась грозово («Это было у моря»); цилиндры... причесанные лоско

(Каретка куртизанки); удало в ладоши захлопайте! (Фантазия восхода); распустив

павлиньево свой веер (Когда придет корабль); льются взоры ласково и грезно (Прогулка

короля); порой бранят меня площадно (Эго-фут., Прол„ IV); как журчно... реку льет

(Рондели о ронделях); всероссно — т. е. по всей России - твердят (Крымская

трагикомедия); я исто смел, я исто прям (Поэза для Брюсова); со сном чаруйным

впламь - очевидно, пламенно, горячо - заспорю (Вервэна).

Многочисленны, далее, слова среднего рода на -ье, тоже несомненно

ростоспособная категория: в немом безлучьи (В грехе забвенье); (Мадлена... хмурит)

чернобровье (В березовом коттэдже); в немом без- грёзье (Элементарная соната; также:

царь погружается в безгрёзье - т- е., должно быть, в сон без видений: Балькис и

Валтасар, 3; ища в нем черного безгрёзья: Героиза — пишу ё, т. к. созвучиями у Игоря

служат

* Укажу еще, что Игорь довольно решительно предпочитает у таких прикладков

наставку -ный безнаставности, т. е. тип «черезполосный» типу «безголосый».

«позе» и «гроздий»); на отложье берега (На реке форелевой); снега, снега — как

беломорье (Алтайской гимн); пушисто-снежное узорье (Тж.); всегда предгрозье душно

(Секстина: «Я заклеймен, как некогда Бодлэр»); сколько пустоты и безнадежья

(Морская памятка); равно- кровье и злой мезальянс (Электрассонанс); будет в вечерах

236

угрозье (Осени предчувствие; также: в глазах угрозье горлоспазм, Загорной); он

златолетье с вами жил - златолетье, д. б., срок золотей свадьбы, 50 лет (Памяти К. М.

Фофанова). Своеобразны, как простые, слова: «цветочье»: брожу я часто по цветочью

(В Миррэлии) и «горбовье»: по холмистому горбовью труп мой в озеро спусти! (По

восемь строк, III), и, как отглагольные: к пробитью закатного часа (Инэс) и «в

отстрада- ньи» (Замужница). Несколько искусственным кажется допущенное раз-

другой, ради стиха, двусложное окончанье -ие: в апрелие — апрельской порой (В

Миррэлии); молнии, как огнестрелие (Тж.); ни поцелуя, ни обручил — т. е. объятия

(Кладбищ, поэзы, И); в ряды Крас- нокрестия ступайте без слов! (Все вперед!).

Любит Игорь еще одну, несомненно живучую категорию - односложные слова

женского рода на «ь». Таковы: (он) вернет меня к моей бесцельной яви (Berceuse

осенний; это слово, впрочем, не совсем новое*; над ручейками хрусталит хрупь

(Фиалка; также: ты - сплошная хрупь, Кузина Лида); врожденная сонь

(Предостерегающая поэза); и сонь, и лунь, и воль (Цэасильда, 3); (звуки) навевали

смуть былого (Nocturno); бежали двое в тлень болот (Эго-ф., Эп.); юнью дерзкий

(Гризель); бирюзовая теплая влажь (Гашиш Нефтис); шансонетка с гнусью мин (В

кустах жасмина); чарующая чудь (Вечером жасминовым)**; влекуся в моревую сквозь

(Вервэна); новь — в смысле не но- вопашной земли, а новых предметов или

ощущений: какие нови в чарах мая, какая в новях благодать! и сколько новей в чарах

мая! («Я жив, и жить хочу»). Как такие краткие и складные слова Шемшурин,

говорящий о слове «синь», коим пользуются и другие, в том числе мой двойник, Орест

Головнин: «Вечно синью яркою одет, небесный свод и стуже чужд, и зною»).

Освобожд. Ерус., XV, 54, мог назвать «неуклюжими» — мне непостижимо.

Рискованнее, не имеющие прямых образцов (ср., впрочем, «лазурь», «эмаль»,