Царство. 1951 – 1954

За счет звания зарплата у Анюты получилась значительно больше, чем обусловлено штатным расписанием дачного поселка, к тому же ко времени перевода в Усово Ане присвоили старшего сержанта. Все тот же Букин расстарался. Оставив Залетаеву за штатом госдачи, он сохранил принадлежность ее к органам, считалось, что Залетаева находится в действующем резерве, поэтому и звание очередное дали и привилегии от госбезопасности сохранились. В цековском же Усове сотрудники были самые обычные, никакие не гэбэшные. Но получалось, что Аню с хрущевской дачи, мягко говоря, попросили. Оказавшись отделенной от госдачи неприступным забором, девушка не обиделась, не оскорбилась на жестокую Нину Петровну, а сочла, что та поступила правильно. В Усове ей стало работать куда приятней, веселей, вольготней, можно было без опаски шутить, открыто улыбаться, везде движение, отдыхающие, их гости, дети. По дорожкам бродит окрыленная надеждами молодежь, жизнь кипит, а не затхлый пруд с лягушками! Каждые выходные в клубе-столовой для усовцев показывали кино. Идешь в выходные по территории, а впечатление такое, словно праздник на улице.

Поначалу Букин заезжал проведать Анечку, в апреле месяце два раза объявлялся, в мае — один, а после — ни слуху, ни духу, видать, вконец заработался. Первое время Аня его ждала, ей было приятно, что начальник хрущевской охраны подполковник Букин о ней помнит, а потом рукой махнула, нет — значит, нет!

Тепличное хозяйство в Усове состояло из трех длинных оранжерей, соединенных кирпичной галереей. Теплицы обеспечивали цветами дачный поселок: каждую дачу, все усовские клумбы и клумбочки, декоративные вазоны, наподобие тех, что встречались на территории Хрущева. Когда отцветали одни цветы, полагалось высаживать другие, начальство добивалось абсолютного цветения и благоухания. Надо было своевременно обстричь сирень, чтобы кусты округло распушались — проредить жасмин. Низкорослые деревца жасмина и сирени считались усовской гордостью. Ярко-бордовые, синие, белые, розовые кисти опьяняющей сирени восхищали в июне. А жасмин! Когда зацветали его белоснежные с желтенькой середкой соцветия, запах повсюду становился неописуемо тонким, романтическим.

В подчинении у Ани, оказалось целых восемь человек. В Усове Залетаеву тоже нещадно обсуждали. Недаром говорят: «Язык без костей!» — а прополоскать человеку бельишко, так это самое что ни на есть милое дело! Всех интересовал главный вопрос — за что ее сюда с высот сбросили, за какие прегрешения? Одни говорили, что Букину она не дала, другие утверждали, что дала, да только изменила с водителем персональной машины, третьи шептали, что на нее стал поглядывать сам Никита Сергеевич, четвертые обозвали ее воровкой. Разное говорили.

— Хороша девка! — восхищался фигуристой Анютой прыщавый киномеханик.

— Бывшая букинская, — подсказал водитель директорской «Победы».

— А разве они разбежались?

— Букин бросил.

— Да ничего не бросил! — вмешался куривший на ступеньках крыльца очкастый бухгалтер, он начислял Ане по специальной ведомости доплату за звание. — Вместе они живут. Старшего сержанта ей присвоили.

— А-а-а-а! — уныло протянул водитель «Победы».

Через месяц появился приказ на демобилизацию Залетаевой, увольнение из органов государственной безопасности.

— Видать, Букин с Анькой разбежались, — доложил за обедом осведомленный бухгалтер. — Теперь, — кивая на директорскую дверь, — наш орелик ее унесет!

— А что? — загыгыкал водитель «Победы». — Теперича можна-а-а!

Когда Аню демобилизовали, зарплата ее резко уменьшилась, а директор дачного поселка стал к ней намеренно придираться.

— Что ему от меня надо? — злилась Анна.

Истопник дядя Вася подсказал:

— Вскружила ты голову нашему директору.

Аня обомлела, никому она голову не кружила, повода не давала, добросовестно выполняла свои обязанности.

Проживающие на усовских дачах имели продуктовый магазин. В стране с провизией было трудно, а на закрытой территории нет очередей и цены невысокие. Для работников дачного хозяйства также сделали магазинчик, он располагался за зеленым забором, который отделял основную территорию от хозяйственной. На хоздворе здание магазина для обслуживающего персонала никому не мешало. Среди своих этот магазинчик прозвали «Греция». Зайдешь в «Грецию» — и от изобилия глаза разбегались: на прилавке и рыба океанская, и куры, и яйца, и масло сливочное, и апельсины, и редкий цейлонский чай с тремя слонами на этикетке, даже вареная колбаса встречалась, по праздникам привозили африканские бананы, — разве такое разнообразие в обычном магазине отыщете? Невозможно. Вот вам и Греция!

«В Греции все есть!» — подшучивали усовцы.

Замечательный магазин. Только из-за одного этого магазина можно было в дачное хозяйство устраиваться.