Царство и Слава. К теологической генеалогии экономики и управления

В действительности, чтобы до конца понять мысль Мальбранша, нужно поместить его тезисы на их истинную почву – управления миром. Вопрос заключается не в абстрактной проблеме всемогущества или бессилия Бога, но в возможности управления миром, то есть в упорядоченном отношении между общими законами и окказиональными частными причинами. Если Бог, как обладатель верховной власти, действовал бы от начала до конца посредством проявлений частной воли, увеличивая до бесконечности свои чудесные вмешательства, то не было бы ни правления, ни порядка, но только лишь хаос и, если можно так выразиться, светопреставление чудес. Поэтому он, как суверен, должен царствовать, а не править, устанавливать общие законы и волю и предоставлять случайной игре окказиональных причин и частной воли наиболее экономичное исполнение этих законов:

Тот Бог, которому ведомо все, не должен усложнять простоту своих путей. Существо, не подверженное переменам, должно всегда вести себя одинаково. Общая причина не должна действовать через проявления частной воли. Божественное управление должно иметь знак его атрибутов, если только неизменный и необходимый порядок не обязывает его вносить в него изменения. Ибо, по отношению к Богу, порядок есть нерушимый закон: его он любит непреодолимо и всегда предпочтет его произвольным законам, посредством которых он воплощает свои замыслы. [Malebranche 2. P. 188.]

Но то, что вытекает из отношения между общей волей и окказиональными причинами, между Царством и Правлением, между Богом и Христом, – это и есть ойкономия, в которой на кону не столько вопрос о том, являются ли люди добрыми или злыми, сколько проблема того, каким образом проклятие многих согласовывается со спасением немногих, а злодейства отдельных людей являются лишь побочным эффектом добродетели остальных.

ℵ В полемике с Бейлем, из которой впоследствии родились его «Опыты теодицеи о благости Божией, свободе человека и начале зла», Лейбниц неоднократно упоминает имя Мальбранша и заявляет, что согласен с его теорией проявлений общей воли, более того, настаивает – обоснованно или нет – что сам является ее автором. Он пишет:

Выдающийся автор «Разысканий истины», перейдя от философии к теологии, издал прекраснейший «Трактат о природе и благодати», где он показал на свой манер […], что события, которые рождаются из действия всеобщих законов, не составляют предмета частной божественной воли […]. Я согласен с достопочтенным отцом Мальбраншем, что Бог создал вещи наиболее достойным его способом; но я иду немного дальше его в том, что касается общей и частной воли. Поскольку Бог ничего не может творить без оснований, даже когда творит чудеса, то отсюда следует, что он не желает ни одного отдельного события, которое не было бы согласно с истиной или с общей волей. [Leibniz 2, 204–206. Р. 249–252].

Сходство его собственной теории предустановленной гармонии и лучшего из миров с системой Мальбранша казалось ему настолько очевидным, что он счел нужным напомнить о своем праве первенства: