Царство и священство

На III Вселенским Соборе (431 г.) не присутствовали представители Антиохийской церкви – организатор Собора Александрийский патриарх св. Кирилл Великий (412–444) и его сторонники опасались фронды с их стороны (и небезосновательно), а потому начали и завершили свою работу до прибытия сирийских епископов. Антиохийский патриарх Иоанн I (427–443) подписался под «Согласительным исповеданием» лишь в 433 г. и то под давлением императора св. Феодосия II Младшего (408–450), желавшего сохранить церковный мир.

На V Вселенском Соборе (553 г.) отсутствовал Римский папа Вигилий (537–555), к слову, находившийся в те дни в Константинополе и не признавший его деяний. Более того, понтифик четырежды (!) менял свою позицию по соборным вопросам, что едва ли можно отнести к традиционным формам общецерковного согласия, которое усматривают в качестве обязательного признака Вселенского Собора[409].

«Пято-Шестой», или Трулльский, Собор (691–692 гг.) признан Римской кафедрой лишь в части, которая «не противоречит православной вере, добрым нравам и декретам Рима». С учетом того, что этот Собор осудил в довольно резких тонах некоторые особенности римской литургической и канонической практики, такое согласие выглядит более чем сомнительным. Что, впрочем, не помешало Восточной церкви провозгласить его Вселенским.

С другой стороны, многие Соборы, формально отвечающие всем или почти всем внешним признакам, так и не были признаны Церковью Вселенскими: Сардикийский собор 343 г., «Разбойный собор» 449 г., иконоборческий Собор 754 г. в Иерии. До сих пор раздаются голоса, призывающие признать Собор в Константинополе 879–880 гг. Вселенским, но Церковь не удовлетворила эти пожелания – надо полагать, небезосновательно[410].

Во-вторых, Вселенские Соборы, равно как и Поместные, никогда не были закрытыми анклавами епископата, как нас нередко убеждают. Даже в заседаниях Карфагенских соборов 251–256 гг. (а их насчитывается семь или восемь), посвященных сугубо догматико-дисциплинарным вопросам о перекрещивании еретиков, принимали участие пресвитеры, диаконы и простой народ, во множестве съехавшийся из Нумидии, Мавритании, Африки. Это были Соборы епископов с участием клира в присутствии народа[411].

Обычно на Вселенских Соборах главную роль как председательствующие, играли императоры или их чиновники (за исключением III Собора), а среди участников находилось немало лиц, не обладавших архиерейским саном. Так, на III (Эфесском) Соборе среди «обычных» епископов присутствовали и хорепископы, например Кесарий из города Алки[412]. А на VII Соборе (787 г.) голос 131 монаха и особенно игумена Студийского монастыря Саввы звучал вместе с голосами собравшихся на заседания епископов. За ними, причем со ссылкой на старинный канонический обычай, было признано равное право голоса по всем соборным вопросам. Константинопольский патриарх св. Тарасий (784–806) и отцы Собора вопрошали их и по наиважнейшим вопросам, например о возможности и порядке принятия в общение кающихся епископов-иконоборцев. Едва ли этот прецедент свидетельствует о том, что право учительства принадлежит исключительно архиерейскому сану. Подписи монахов стоят под протоколом соборных заседаний наравне с подписями епископов[413].

В-третьих, никакого отношения к созыву Вселенских Соборов вселенский епископат не имел – все они без исключения собирались Римскими (Византийскими) императорами, которые же и придавали соборным решениям силу закона. Без императора никакой Вселенский Собор был невозможен по определению, а его решения не обладали легитимностью. Это было очевидно и для современников этих великих Соборов, и для их далеких потомков. Историк Сократ Схоластик (380–439) писал: «В своей истории мы постоянно говорим о царях, потому что с тех пор, как они сделались христианами, от них начали зависеть дела церковные, и по их воле бывали и бывают великие Соборы»[414]. В XI в. ему вторил византийский историк Кедрин, давая следующее определение Вселенского Собора: «Соборы называются Вселенскими потому, что на них императорскими повелениями приглашались епископы всей Римской империи»[415].

Данное убеждение сохранилось вплоть до Ферраро-Флорентийского собора (1438–1439 гг.), который созывался императором Иоанном VIII Палеологом (1425–1448) и папой Евгением IV (1431–1447) как Вселенский (хотя таковым на Востоке признан не был). Не говоря уже о том, что императоры рассматривали Вселенские Соборы как своего рода «духовные сенаты» при своей особе, на которые переносили богословскую и каноническую проблематику. Сам порядок соборных слушаний во многом совпадает с процедурой римских сенатских заседаний[416].