Царство и священство

Ф.М. Достоевский (1821–1881) приводил как-то отрывки из письма одного самоубийцы, которые содержат весьма характерные мысли. «Какое право, – писал несчастный, – имела природа производить меня на свет вследствие каких-то там своих вечных законов? Какое право она имела производить меня, без моей воли на то? И я нахожу эту комедию, со стороны природы, совершенно глупою, а переносить эту комедию, с моей стороны, считаю даже унизительным. Я присуждаю эту природу, которая так бесцеремонно и нагло произвела меня на страдание, вместе со мною к уничтожению. А так как природу я истребить не могу, то истреблю себя одного, единственно от скуки сносить тиранию, в которой нет виноватого»[1151].

Стоит ли говорить, что здесь вообще все – ложь от начала до конца?! Кроме того, страх человека перед созданными в его сознании картинами чрезвычайно веселит бесов: им смешны наши фобии и метания. Они заходятся в смехе, захлебываясь от восторга, видя, как мы в панике мечемся, пытаясь найти успокоение. Их злоба наконец-то получает высшее удовлетворение; человек погублен навеки.

IV

Что же должно противопоставить этим искушениям? Лести – разум, страхам – веру и смирение, о чем ясно говорят Христос и Его апостолы. «Будьте мудры, как змии и просты как голуби» (Мф. 10: 16), «не будьте дети умом: на злое будьте младенцы, а по уму будьте совершеннолетни» (1 Кор. 14: 20), «не высокомудрствуйте, но последуйте смиренным; не мечтайте о себе» (Рим. 12: 16).

Верующий человек не может допустить, что Господь его когда-нибудь оставит; он верит Господу. И через веру знает, что если даже Спаситель и попускает нам какие-то скорби и испытания, то Сам же и помогает человеку преодолеть эти духовные борения. «В искушении никто не говори: “Бог меня искушает”; потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью» (Иак. 1: 13–14).

Верующий в Промысел Божий не может допустить мысли о том, что Бог его оставил. Эта вера возвращает человеку необходимое духовное состояние, при котором благодать Божья вновь накроет его израненную душу, облегчит боль, утешит. Почему здесь мы говорим о вере, а не о знании? Да потому, что благодать приобретается опытно, и даже при стяжании ее она все равно остается непостижимой, как и любое проявление Божественной любви[1152].

Смирение, учат Отцы, обладает великой силой. Где есть смирение, там дьявол рассыпается в прах, там ему места нет. А если нет бесов, то нет и искушений[1153]. А потому духовное мужество состоит в крепком уповании на милость Божию[1154]. Если человек не будет относиться духовно к тому, что с ним происходит, то не будет никогда иметь радости, поскольку сатана станет постоянно бить его в больную точку и порождать все новые и новые соблазны, чтобы лишь расстроить его[1155].

Все невзгоды и скорби, происходящие с нами, принимают в смирении иной, на самом деле истинный смысл в наших глазах. Верующий человек видит в них не происки неведомых врагов, не наказания, а лекарство против греха, которое ему аккуратно, по чайной ложице дает Господь. «Если Бог, желая привести нас к пониманию самих себя, пошлет скорби и болезни, попустит подвергнуться гонениям, тогда обнаруживается, что сокрылось в сердце нашем и как глубоко растлены мы гордостью»[1156].

Впрочем, как известно, причиной попущенных скорбей могут быть не только грехи, а иные причины. Так, исцелив слепого, Христос ответил на вопрос апостолов, по чьим грехам – его самого или его родителей – несчастный от рождения страдал слепотой? «Не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии» (Ин. 9: 1).

Вторым после смирения помощником человека становится разум, данный ему Богом («ум – царь в человеке», по святителю Игнатию Брянчанинову)[1157]. При помощи усмиренного верой разума без труда можно прийти к выводу, что повторяемость навязываемых нашему сознанию картин есть первое свидетельство их ложности. Бесам, как известно, не дано знать будущего, и поэтому открывающиеся соблазненному уму «перспективы» – не более чем фантазии, мрачный тон которых напрямую зависит от того, принимаются они нами или нет. «Кто верит бесу, для тех он становится пророком, а кто презирает его, перед теми он всегда оказывается лжецом»[1158].

При всей опытности бесов, которые имеют за плечами тысячелетнюю практику, они, по словам преподобного Паисия Святогорца, глупые и тупые. Знания типичных человеческих слабостей, напор, натиск, умение ошеломить в первые минуты – вот и все, чем они располагают. Бесам не дано знание человеческого сердца, наших добрых помыслов они не знают, их ведает только Бог. И у бесов нет никакой власти и силы, они обладают лишь ненавистью и злобой[1159].