Царство

– Как же боевому другу, да без имени? Дал, конечно, Бурушкой буду звать.

И вновь я хмыкнул, вспомнив про жеребца Ильи Муромца, но спросил уже совершенно о другом:

– Ну, так что скажешь насчет ландмейстера? Попробуем добыть его для базилевса или не станем столь глупо собой рисковать? Все же семь против двух…

К моему вящему разочарованию, соратник не колебался ни секунды.

– Конечно, мы его добудем!

На этих словах дружинник ткнул шпоры в бока жеребца, посылая его с места в тяжелый галоп, наперерез конвою улепетывающего ландмейстера. И мне не осталось ничего иного, как резво поскакать вслед за соратником на коне второго гонца. Посыльного, следующего от Пскова, мы перехватили на пути и спешили уже отработанным приемом – с отвлечением криком и последующим внезапным нападением северянина.

Пара минут разгоряченной скачки, при которой от бьющего в лицо ветра глаза начинают слезиться и в ушах свистит, а трава под ногами сливается в единый зеленый ковер, – и мы практически поравнялись с бодро рысящими ливонцами. Последние, впрочем, поначалу не обратили на нас особого внимания, приняв за своих, и лишь когда мы приблизились метров на двадцать, самый глазастый из крестоносцев признал жеребца так и не вернувшегося гонца.

– Alarm!!!

Крик ливонца обратил на нас внимание всей группы, в том числе и Дитриха. И видимо, признав «новгородских посланников», последний что-то яростно прокричал, после чего к нам развернулись четверо сержантов и поскакали навстречу.

– Ну, с Богом…

Противники атакуют не стеной, а разреженной группой, парами, следуя друг за другом, и мы с Микулой разделились, полетев навстречу врагу. Первый ход сделал порубежник: приподнявшись на стременах, он поднял над головой трофейную секиру и резко метнул ее с десяти шагов! Бросок вышел смазанным – топор врезался в правое плечо сержанта обухом. Вот только из обуха его торчит короткий граненый клюв. И первый из напавших на нас ворогов, сжимающий в подмышке копье, с криком боли полетел вниз.

Навстречу мне также вылетел копейщик, но провернуть фокус северянина с броском топора из седла (!) я не рискнул. Вместо этого оголил меч, снятый мной со второго гонца, и стал заходить слева. Уже практически перед самой сшибкой рванул поводья вправо, уворачиваясь от укола копья. Узкое стальное жало сверкнуло на солнце, пролетев в вершке от левого плеча. В то время как сам я развернул клинок параллельно земле и секунду спустя рубанул наотмашь. Лезвие меча перетянуло лоб слишком поздно попытавшегося пригнуться противника.

Следующий сержант, выскочив навстречу, от души встретил меня тяжелым ударом булавы, коий я едва успел принять на защиту. Но тряхнуло знатно! Сам я попытался уколоть вытянутым вперед капетингом, словно копьем, но и противник умело принял мою атаку на треугольный щит-тарже. Развернув лошадей, мы вновь рванули навстречу друг другу, и в этот раз я постарался зайти не с левого, защищенного бока, а с правого, решив рискнуть. И рискнул – перехватив клинок за лезвие ближе к рукояти, я метнул его с трех метров, наклонив меч острием к животу крестоносца. И ведь клинок реально впился в его живот, заставив полубрата дернуться от толчка и пронзившей его тело боли. Но все одно враг сумел размашисто ударить навстречу. Я чудом успел подтянуть трофейный щит к лицу и тем не менее едва удержался в седле после столкновения с шестопером ливонца.

Микула меж тем успел принять на плоскость рыцарского меча древко вражеской секиры – силы удержать блок над головой ему хватило с лихвой, – после чего рубанул своего крестоносца в ответ, проскакав чуть вперед. И капетинг порубежника пробороздил спину полубрата, заставив того вскрикнуть от боли и завалиться спиной на круп своего скакуна, а северянин уже яростно проревел, заставив даже моего коня прижать уши:

– Ди-и-и-три-и-и-их!!!

Подобный вызов бежавший ландмейстер проигнорировать просто не смог. Очевидно, личный поединок с Микулой стал для него возможностью отомстить хотя бы одному русичу за поражение его войска и смыть с себя позор бегства кровью врага, пролитой в честной схватке. А может, все дело в том, что Дитрих все понял про нашу ложь и решил во что бы то ни стало отомстить. Так или иначе, крестоносец остановил коня, сдернул с плеча ременную петлю копья, одновременно с тем освободив носок правой ноги из малой петельки. После чего крепко сжал длинное деревянное древко в подмышке и пришпорил жеребца, послав его навстречу порубежнику.

Я также вогнал шпоры в бока трофейного коня, не жалея животного, в надежде успеть помочь другу, ведь вслед за ландмейстером развернули лошадей оставшиеся крестоносцы.

Но все случилось слишком быстро. Так быстро, что я никак не успел вмешаться.