Царство

Правда, младшие дружинники Юрия Всеволодовича действовали успешнее. Вступив в перестрелку с орденскими арбалетчиками одной сотней, да еще и в разреженном строю, двумя сотнями они попытались обойти с крыльев и охватить с тыла «коробочки» ливонских стрелков. Частично им это удалось, а учитывая большую скорострельность, владимирцы сумели перебить раза в полтора больше ворогов. Хотя и сами потеряли немало славных воинов.

Видя, как опасливо пятятся пешие сержанты, не в силах отогнать схизматиков, Герман фон Буксгевден начал общую атаку, не дожидаясь, когда младшие дружинники возьмутся за лошадей его всадников. Вот только конным лучникам удалось разойтись в стороны, уходя от удара крестоносцев. При этом выбивая срезнями жеребцов, пытающихся догнать их сержантов, и оруженосцев, мечтающих заслужить шпоры в этой схватке. Излюбленный прием степняков – спровоцировать врага на удар и заманить его в засаду – ратникам Юрия Всеволодовича удался в полной мере. Ведь вытянув германцев на себя, русичи подставили ворога под таран гридей старшей дружины базилевса.

Между тем всадники боярских отрядов, опрокинутые и отброшенные тевтонцами, также сумели разойтись на крылья и дать дорогу личникам Ярослава Владимировича. И русские рыцари ударили навстречу тевтонским. Две конных массы встретились с жутким грохотом, под треск копейных древков и отчаянное ржание врезающихся друг в друга жеребцов. Давние враги сцепились в яростной сече, тараня друг друга пиками, отчаянно рубясь мечами и секирами, круша булавами.

Вот только именно тяжелых всадников у крестоносцев набралось едва ли с полсотни – рыцарей и наиболее обеспеченных оруженосцев в хауберках, верхом на дестриэ. А воинов с уцелевшими копьями и того меньше. Наконец, при ударе на сшибке пики и копья дружинников всегда пробивают кольчуги рыцарей, коли удается вонзить наконечник в незащищенную щитом часть вражеского корпуса. Но далеко не каждая пика способна пробить дощатую броню русичей, где стальные пластины наслаиваются одна на другую, обеспечивая двойную защиту.

И случилось то, что должно было случиться: превосходящая числом и качеством доспехов русская дружина смяла горстку следующих впереди рыцарей и оруженосцев, после чего опрокинула сержантов, развалив их строй и заставив бежать. Всадники вечевой тысячи не успели даже вступить в бой. В то же время царские гриди успели перебить не только отряд дерптского епископа, обезглавив Буксгевдена (под его началом не осталось рыцарей – все они увлеченно атаковали новгородских пешцев), но и пытающихся бежать арбалетчиков. А младшие дружинники и уцелевшие лучники с баллистариями уже принялись истреблять левое крыло завязших по центру крестоносцев болтами и бронебойными стрелами.

Опрокинув слабые заслоны ливонцев, полки правой и левой руки русичей обхватили немцев и пришедшую с ними чудь с флангов и тыла. И, повторно разогнавшись, тяжелые гриди протаранили совершенно потерявших ход ливонцев со спины. Многие из крестоносцев, увлеченно рубя пешцев-схизматиков, не успели даже увидеть новую опасность.

И вся катастрофа гибели орденского войска развернулась на глазах Дитриха фон Грюнингена, наполняя его душу нестерпимой болью.

Молодой ландмейстер совершенно не имел полководческого опыта, он никогда не водил в бой более сотни воинов разом. Однако теперь он отчетливо понял, что ударить нужно было не по центру, а по одному из крыльев вражеской рати, тараня его всей кавалерией. Одновременно с тем связав большой полк атакой чуди и направив против второго конного отряда противника всех арбалетчиков под прикрытием кнехтов с длинными копьями. Тогда, возможно, исход битвы мог быть иным. Но Дитрих начал сражение привычно для германского рыцарства, рассчитывая, что, легко опрокинув большой полк и заставив схизматиков бежать, орден сумеет успешно атаковать и фланги.

Как же он заблуждался…

В отчаянии фон Грюнинген обернулся назад, но на валу, обороняемом кнехтами фон Вельвена, он увидел лишь множество стягов схизматиков с вытканными на них ликами Иисуса и Девы Марии. Да еще успел разглядеть, как падают вниз последние знамена крестоносцев. И при очередном взгляде на такое далекое, но показавшееся вдруг таким близким изображение Спасителя, сердце ландмейстера дрогнуло, а мужество ему окончательно изменило. Уже не думая о все еще сражающихся, обреченных на гибель соратниках, он горько воскликнул:

– Уходим! Уходим отсюда!!!

Никто из конвоя не посмел сказать что-то против, ибо никто из уцелевших сержантов (как и последний оруженосец) не желал разделить участь братьев и полубратьев. И все они поскакали прочь, стараясь бежать от пронзительных очей Господа, все также грозно взирающего на них со стягов русичей.

– А вот и наш Дитрих! Надо же, бежит, голубчик!

Микула безмолвно усмехнулся в ответ, одновременно с тем с нежностью поглаживая холку затрофеенного жеребца, на удивление покладисто повинующегося порубежнику. Я только хмыкнул, взирая на подобные телячьи нежности, после чего, не удержавшись, спросил:

– Ты уж ему и имя ведь наверняка дал?

Северянин серьезно кивнул в ответ.