Царствование Филиппа Красивого

Иначе говоря, хотя аргументы политических теоретиков достигли лишь немногих ушей, было достигнуто общее согласие в том, что король несет ответственность за благосостояние и безопасность королевства. Он не нуждался в посторонней помощи при выполнении своих обязанностей и не мог допустить вмешательства извне. Но если король отвечает за общее благосостояние, то ему должна быть предоставлена та же свобода действий, которая ранее была предоставлена Папе. Христианская вера не пострадала бы, если бы король воспротивился папскому вмешательству в дела Франции, так как никто не мог сомневаться в полной ортодоксальности Филиппа, но королевство могло пострадать, если бы Папе было позволено вмешиваться. Таким образом, хотя и существовало некоторое осуждение обращения короля с французским духовенством, практически не было критики его отношений с римским двором. Некоторые люди, должно быть, были потрясены нападением на Папу в Ананьи, но они не оставили никаких свидетельств о своих чувствах. Хронисты, которые были полны негодования по поводу внутренней королевской политики, приняли официальную версию о событиях в Ананьи без вопросов: Бонифаций VIII получил то, что заслужил[1300].

То, что допускалось и даже приветствовалось в отношениях с Папой, относилось и к иностранным правителями, и ни у кого не было мнения или, по крайней мере, по этим вопросам никто не хотел его высказывать. Война с Англией, война с Фландрией, переговоры с германскими князьями и испанскими королями были полностью делом короля. Можно было критиковать ведение, но не необходимость самой войны. Поэтому легко было убедить ассамблею 1314 года в необходимости новой кампании против Фландрии, но когда Мариньи завершил ее безрезультатным перемирием, это вызвало резкую критику.

Именно по поводу внутренних дел диалог между королем и подданными был наиболее напряженным и поэтому оставил наибольший след в истории. Филиппу требовалось больше денег, чем любому из его предшественников; он хотел расширить юрисдикцию своих судов; он хотел издавать ордонансы, особенно по экономическим проблемам, которые в королевстве должны были исполняться повсюду. Трудно было ввести налоги в стране, где их никогда раньше не платили. Многие люди были обеспокоены вмешательством в дела местных судов, особенно те, кто получал от этих судов прибыль. Даже те, кто не имел собственных интересов, которые нужно было защищать, должны были соизмерять шансы на лучшее отправление правосудия в королевских судах несмотря на большие расходы и задержки. Никому не нравились ограничения на экспорт, манипуляции с монетой или строгие ордонансы, регулирующие хождение иностранных денег и владение драгоценными металлами, которые были необходимы, если король хотел получить прибыль от этих манипуляций. Многих раздражали законы, требовавшие значительных платежей при передаче земли от дворян к клирикам или простолюдинам: дворяне многое теряли при продаже земли; клирики считали принятие дара слишком дорогостоящим; простолюдины считали инвестиции в землю невыгодными. Помимо этих претензий к политике, были жалобы на то, как эта политика проводилась в жизнь. Королевские чиновники могли быть слишком жесткими в толковании закона, используя формальности, чтобы получить для короля больше денег. Они могли быть слишком суровыми, добиваясь повиновения, например, натравливая орду "пожирателей" (come stores) на имущество, взятое под опеку короля, которые за несколько недель съедали годовой запас провизии[1301]. Королевские чиновники могли быть коррумпированы, возможно, не так часто, как принято считать, но достаточно часто, чтобы оправдать всеобщее подозрение в их честности.

Протесты против внутренней политики короля и поведения его чиновников приходили из всех слоев общества. Такие крупные феодалы, как граф Фуа и король Майорки[1302], влиятельные епископы, как Гийом Ле Мэр из Анжера[1303], городские чиновники, хронисты и даже сельские общины[1304] жаловались на то, что их права и привилегии игнорируются, а также на то, что с них требуют услуги или платежи, которых раньше не причитались. Более настойчивые оппоненты добавляли, что даже если для денежных поборов были законные основания, большая часть собранных сумм пропадала из-за неэффективности или коррумпированности королевских чиновников[1305]. Эти жалобы не были чисто словесными, так в Шампани и в епископстве Лангр против налогов происходили спорадические бунты[1306]. В Лангедоке, по слухам, в 1303 году назревало восстание[1307]. В 1292 году низшие сословия Руана, возмущенные налогом с продаж, ворвались в дом приемщика доходов и взяли в осаду людей, служивших в казначействе[1308]. Есть множество других примеров нападений на королевских чиновников[1309].