ЦДЛ

– Да, но и здесь литературе отказано в нравственном весе, и она стала лингвистической игрой, то есть попросту текстом, – пытается ему возразить господин Нерудов, уже, видимо, начавший читать американскую литературу на присущем ей языке.

– Как говорил Эмерсон: «Дело профессора – поднять душу с постели… Вывести ее из спячки… И это возможно. Люди ждут, чтобы их разбудили…» – с пылом отвечает Гудя, с бабочкой и профессорской косичкой на затылке. – Вот, например, мой коллега Эндрю Дельгадо тоже считает, что литература не открывает истин, – и тут же советует: «Не замахивайтесь на необъятное… занимайтесь деталями, частностями, виньетками: считайте число отрицательных и положительных эмоций у Одена… или породы животных, встречающихся в произведениях русских классиков… или обсуждайте эдипов комплекс в отношениях Льва Толстого с матерью (которая умерла, когда будущему писателю было два года)…» Так что на утверждение, что литература не открывает истин, – мы смело можем сказать: «И не надо!» – тем более если здесь просто не умеют преподавать, занимаясь своим пресловутым структурализмом и засушивая на корню то живое чувство, которое мы всегда испытываем при чтении. Человек с книгой… Скоро вообще исчезнет с лица земли этот нас так вдохновляющий образ, как ни прискорбно, дорогие мои друзья. Среди других причин убогого состояния нашего американского литературоведения многие специалисты называют то обстоятельство, что в наши 70-е, можно сказать самые десятые-раздесятые, годы в университетах возобладал критерий «publish or perish» – «напечатайся или погибни»… Все равно что – лишь бы это было опубликовано в профессорских изданиях (будто кто-то еще читает!). Число печатных работ стало главным двигателем университетской карьеры… Это, по мнению многих, сильно снизило уровень литературоведческих исследований и привело в университеты армию плодовитых бездарей… А тут еще и наша эмиграция как нельзя вовремя подоспела.

«Держу лап-топ я на коленях и вызываю поклоненье» – это Гудя скажет потом. «Был в лаптях, а теперь в лап-топе!» – это он восхитится позже. Современный спутник писателя – эдакая супер пишмашподсказка с клавишами на коленях, держащая в своем маленьком кулачке всю всемирную сеть, в момент его приезда еще не появлялась, как и скринфоны и прочие беспроводные аппараты, когда, разговаривая, можно одновременно бродить по Интернету, посылать и читать электронные письма, слушать музыку, смотреть фильмы и при этом еще вести свой лимузин. Скажем, понравился Гуде похожий на него герой какого-нибудь сериала, и даже не сам герой, а то, во что он одет. Щелкает Гудя мышью по этому самому герою, после чего на экране появляется подробный список вещей, которые понравились Гуде, название производителя и расценки. А главное – где их можно купить, опять-таки не вылезая из автомашины. Позже это ему очень помогало следить за своей внешностью.

Узнав, что Гудя наконец пошел в гору, и, видимо, поняв, что с его отъездом так нелепо кончилась еще одна, пусть малая, но вполне советская народность, его стали осторожно зазывать назад. Предварительно намекнув, что он в числе почетных эмигрантов, таких как, скажем, Эрнст Неизвестный (достаточно уже известный) или сбежавший заместитель Трояновского – Шевченко, в свое время заметно осиротивший советскую говорильню в ООН. Небезызвестный Суворов-Резун (ну, этот для почетного там расстрела). И так далее – всяк непойманный почетный у них.

– Нет, нет и еще раз – нет! – гудел Егудаил. – Я уже не могу жить без сыра «Стилтон» и коньяка «Реми Мартен». Не представляю себя без лобстеров, маш-потейтос, устриц, черной, а также красной, от вашего бесстыдства, икры, брюк «Гуччи», рубашек «Фиоруччи», обуви от «Гарри Бендела», будильника от «Ролекс» и прочих деликатесов как пищи, так и одежды – от «Роберты ди Камерино»…

– Ничего, доставим в лучшем виде. Возвращайтесь – Родина слышит, Родина знает, Родина в вас, дорогой, души не чает. И вообще хотя и сама нуждается, но всем необходимым обеспечит.

– …А с другой стороны, – все еще воротил нос Гудя, – как же можно носить брюки от «Гуччи» и рубашки от «Фиоруччи» и прочие деликатесы одежды от «Роберты ди Камерино» – посреди всеобщей голозадости своих сограждан? Да тут совесть сожрет тебя вместе с сыром «Стилтон», «Реми Мартеном», устрицами, лобстерами, картошечкой-маш и с черно-красной икрой, этим символом черной совести и красного стыда, когда люди еще в состоянии покраснеть. А также с брюками от «Гуччи», рубашками от «Фиоруччи», вместе с обувью от «Гарри Бендела» и прочими новинками сезона от «Роберты ди Камерино». Нет, уж лучше жить за железным вашим забором с не менее железным вашим запором и ничего этого не видеть.

И он выгнал уговорщиков вон и на все их последующие посулы решительно говорил: «У нас, буржуев, собственная гордость. На советских смотрим свысока».