Цеховик. Книга 12. Восходящая Аврора

— Около трёх тысяч, сейчас чуть меньше.

— Большие деньги. Но как тебе моё предложение?

— Смотря что надо делать. Ездить в Москву?

— Это обязательно, тут даже обсуждать нечего, — киваю я. — И чаще, чем раньше.

— Но для меня это небезопасно, — качает она головой.

— Поверь, я меньше всех заинтересован, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Сейчас всё под контролем нашего друга. Поэтому тебе совершенно ничего не угрожает. Если мы будем постоянно держаться в рамках наших договорённостей, опасности не возникнет.

— Под контролем Злобина? — спрашивает она.

— Нашего друга, — повторяю я и оглядываюсь на дверь.

— Да-да, я поняла, прости.

— Первую зарплату ты получишь сразу, как адвокат выполнит мои инструкции. Учти, десять тысяч — это самый минимальный минимум. На самом деле, будет намного больше, сколотишь капитал, свой собственный. Здесь в этом письме я даю Моисею распоряжение от имени фонда основать две новых компании — инвестиционную и импортно-экспортную. Тебе придётся найти пару-тройку сотрудников и снять небольшой офис. Подумай, где лучше это сделать. В Швейцарии?

— Возможно, — кивает она. — А о чём речь? Чем мы будем торговать?

— Всем. Промышленными товарами, сырьём. Начнём с удобрений и другой химии. Возможно, будет металл, уголь, не исключаю и зерно. Со временем подключим и нефтехимию. Объёмы будут большие.

Торговая кампания — это, конечно, аналог «Сибеко», основанной неким Борисом Бирштейном. Как раз в этом или следующем году он её зарегистрирует в Канаде. Эту историю я помню, хотя полной информации о ней нет и никогда не было. Клубок из сплетен, обрывков документов, записей прослушки, показаний и домыслов.

Но то, что это наш конкурент, несомненно. Именно эту «Сибеко» чекисты внедрили во внешнеэкономическую деятельность ещё задолго до перестройки. Через неё, судя по всему, частично и помощь компартиям в страны Запада шла. А это Пономарёвское ведомство, он заведующий международным отделом.

Это, к сожалению, не Злобинская зона ответственности, он к международным делам отношения не имеет. Поэтому, должно быть, мои пересечки такие колхозные — без документов и должной проработки.

Ну, а раз зона ответственности не наша, будет жёсткая внутривидовая борьба. Блин, с одной стороны, занять место «Сибеко» было бы хорошо в плане широты финансовых потоков, а, с другой, не хотелось бы терять самостоятельность… Вечные вопросы, бляха…

— Если речь о больших объёмах, — хмурится Ева, — двумя-тремя сотрудниками мы не обойдёмся. Да и я не смогу ведь полностью уделять всё время фирме…

— Сейчас нам надо начать, — киваю я. — А дальше подстроимся под ситуацию. И народ наберём, и заместителей толковых подыщем. Ну что, ты согласна?

Она молча кивает. Молодец.

— О, — улыбается на завтраке Горбачёв. — Отмечаю, что тебе гораздо легче, но особо не налегай на еду после вчерашнего.

— Чувствую себя так, будто месяц ничего не ел, — подмигиваю я. — Как спалось, Михаил Сергеевич?

— Я скажу так, — чуть покачивает он головой и тепло так, совершенно по-дружески улыбается. — Неплохо. Сегодня вечером будет приём у нашего посла. Вся делегация приглашена, так что нужно быть в форме.

Мы едим, а потом едем на совершенно бестолковый форум, главной целью которого являются бессмысленные речи, фотографирование и наведение мостов дружбы. В перерывах между выступлениями все выходят в фойе, чтобы дружить, пить лимонад и есть бутерброды с сырокопчёной колбасой, прецлики и, разумеется, сосиски.

Я знакомлюсь со смешливыми красотками из Польши и Югославии, заслуживая неодобрительные взгляды от девочек из нашей делегации — Натальи и Татьяны. Горбачёв дрейфует по фойе в окружении функционеров братских партий. А социалистическая пресса, освещая международное мероприятие, щёлкает вспышками и таскает громоздкие телевизионные камеры.

Вечером мы едем на приём в величественное здание на Унтер ден Линден, рядом с Бранденбургскими воротами. Народу приезжает много. Горбач с нами не едет но, когда наша делегация прибывает на место, он оказывается уже здесь, в компании с послом Абрасимовым, двумя генералами и различными важными господами в штатском разнообразного, судя по всему, подданства. Имеются и дородные дамы в мехах, и молодые шустрые юноши, и желающие отужинать на халяву деятели неопределённого происхождения.

Горбачёв ласково улыбается, слушает, кивает, и сам, конечно, охотно высказывается. Кажется, он немного подшофе. В углу на небольшом подиуме наяривает трио балалаечников. Любопытно, они содержатся в штате, ежедневным творчеством смягчая тоску посольских по родине, либо выписаны специально на мероприятие?

Музыка смолкает, на подиум поднимается посол и коротко приветствует участников вечеринки. Потом выступает Михал Сергеич. Выступать ему нравится, поэтому он долго и путанно выводит какие-то скучные сентенции. Слушатели начинают разглядывать мраморные капители, гранитную отделку, хрустальные люстры, портьеры и опереточные французские шторы. И даже те, кто не голоден, всё чаще поглядывают в сторону дверей, закрывающих зал с угощениями.