Цель и средства. Лучшая фантастика – 2021

– Я вас не брошу, – сказал он убедительным голосом. – Думаете, я желторотый пацан в дурацкой кепке, а вы два взрослых, матерых воина с длинным списком побед и подвигов? Ни черта подобного. Здесь я взрослый, а вы заигравшиеся детишки с опасными цацками в неумелых ручонках. Я не могу вам помочь, я даже убедить вас ни в чем не могу, но я вас не оставлю умирать в одиночестве и ненависти.

– Ах, увольте, – проворчал Карранг. – Для представителя высокоразвитой галактической культуры слишком много легковесного пафоса.

Он заранее вымучил на лице саркастическую гримасу, ожидая услышать реплику паучихи. Но время шло, а реплика не последовала.

– Послушайте, плебей Жарков, – сказал граф, стараясь не выказывать беспокойства. – Что там с квэррагской стервой? Если она издохла, я желал бы как-нибудь отпраздновать это событие.

– Не готова никого порадовать, – отозвалась Плагупта сквозь зубы. – Похоже, у меня выдохлась анестезия. Видать, на базе ополовинили ресурс или подсунули просроченные анестетики.

– Все как мы любим, – буркнул граф.

– Мне больно, – объявила паучиха. – Адская боль. Простая констатация факта… Обещаю не орать и не сучить лапками, но порой могу быть неадекватна. Прошу отнестись с пониманием.

– Ерунда, – неожиданно великодушно промолвил Карранг. – Мы все знаем, что такое адская боль. Коли протянете до утра, я вступлю в ваш клуб. Я тоже на анестетиках, и они тоже дерьмовые, как и у вас.

– Не удивлюсь, если ваши каптенармусы толкают нам списанные медикаменты, – сказала Плагупта.

– И наоборот, – кивнул граф.

– И наоборот, – легко согласилась паучиха.

Ей действительно было плохо и с каждым часом становилось хуже. Иногда паучиха теряла самоконтроль и мотала головой в сбившемся шлеме, хрипло вздыхая. Когда сознание возвращалось, бормотала извинения, вяло пыталась дерзить, но в голосе не звучало прежнего металла, и дерзости эти сильно смахивали на дамские капризы. Видя жалкое положение неприятеля, граф проворчал: «Мало чести…», утратил интерес к перебранкам, отвернулся и лежал молча, уставившись в серое небо. Над рекой сгущались сумерки, ветерок развеял омерзительную военную гарь, а взамен принес прохладу и сырость.

Жарков сообразил натаскать на поляну сухого дерева. Для розжига употребил тлевшие останки графской черепахи. Наведавшись на пост, обзавелся несколькими солидными лоскутами обшивки. Один приготовил себе для ночлега, другим прикрыл сонно заворчавшего графа: «Какого черта вы задумали, плебей? Кажется, я давно не нуждаюсь в пеленках…» Оставшимися лоскутами кое-как обмотал раздробленные ноги беспамятной паучихи, закутал ей плечи и соорудил подобие жесткой подушки. Костер горел неохотно, едва разгоняя тьму, тепла от него было немного. Мысленно прокрутив в голове варианты задачи про козу, волка и лодку, Жарков решил пренебречь логическими построениями и действовать решительно. Поставлена была ксенологическая задача: уберечь от холода двух заклятых врагов на ограниченном пространстве. Вроде бы ничего сложного. Степеней свободы у надзираемых объектов с гулькин нос. Зато навалом взаимной ненависти. Кто знает, какие фантазии взбредут в их воспаленные мозги, если единственный здравомыслящий участник хеппенинга вдруг задрыхнет?

Ночь предстояла нескучная.

Для начала Жарков переместил поближе к огню тушу графа. Действенного сопротивления тот оказать не мог, отделывался длинными фразами на непонятном языке, и Жарков не сразу смекнул, что в очередной раз упускает уникальную возможность получить урок черного солдатского сквернословия на абхугском.

С паучихой обстояло сложнее. Едва только Жарков стронул с места волокушу, как Плагупта очнулась, взвыла от боли и уже не умолкала.

Граф, приподнявшись на локте, подавал советы один другого безобразнее:

– Да заткните же ее наконец, задушите, в костер суньте или башку разбейте, вокруг столько камней… Где ваш хваленый гуманизм, плебей Жарков? Прекратите мучения, и дело с концом… Ну, хотите, я за вас все сделаю, ничтожный слабак?

– Кажется, я сейчас одного высокородного говнюка запихну в костер! – рявкнул Жарков.

– Ну и глупо, – сказал Карранг. – Все едино она не жилец.

Граф был сволочь, но он был прав.

В облике Плагупты от женщины было немного, но выла она женским голосом.

Жарков понял, что к утру сойдет с ума или его сердце разорвется.

А тут еще эта сволочь граф…

– Граф, вы редкая сволочь. Знаете об этом?

– Так себе открытие. Ангелы не выживают на войне.

– Если не можете помочь, хотя бы не мешайте.

– Вы же помните, личное оружие я оставил в «Ратоборце». Следовательно, на эффективную помощь не рассчитывайте. И не питайте иллюзий, что, окажись я на ее месте, она сожалела бы о чем-то ином.

– Может, вы правы. Это ничего не меняет: вы сволочь.

– А вы слюнтяй. Кстати, что вы задумали?

Жарков и сам толком не был уверен. Он мог остановить кровотечение, вправить вывих, зарастить поверхностную рану, отключить болевые ощущения… у человека. Его этому учили, и он не раз применял свои навыки на практике, в полевых условиях.