Цель и средства. Лучшая фантастика – 2021

– Я ходячий цирк, – устало проронил тот. – Но дыма из ушей не ждите. И вот что… Сейчас я, кажется, вырублюсь. Поклянитесь, что не сцепитесь до утра. Нынче у меня нет здоровья вас растаскивать.

Плагупта выразительно откашлялась. Карранг же закряхтел в криводушном смущении.

Жарков обернулся.

– Господи, дай мне сил, – выдохнул он.

Карранг о’Каррапт, третий сын патриарха Дома-над-Стремниной, граф Империи Абхуг, пребывал в нелепой полулежачей позе, которая, однако же, позволяла ему прикрыть своим телом лишенную подвижности Плагупту Плелуммоклет Ракрирквири, капитана броневого ударного кулака Республики Квэрраг. При этом правая рука графа была намертво сжата грязной перчаткой паучихи.

– Голубки хреновы, – вымолвил Жарков и канул во тьму.

Из черного забытья его вызволили трескучий говорок паучихи и задушенное ржание графа. Уже одно то, что он слышал обоих, не могло не радовать. Спонтанное единение не прошло бесследно, и к утру никто никого не убил.

Жарков приоткрыл глаза и осторожно оценил диспозицию.

Костер, которому перепало от ночного визитера, с рассветом погас окончательно. Заклятые враги все же сочли за благо разделиться от греха подальше. Плагупта продолжала валяться бревно бревном на своей волокуше справа от Жаркова и пялилась в небо, Карранг переместился по левую руку и полулежал в застольной позе римского патриция.

И эти засранцы вполголоса, чтобы не побеспокоить спящего, травили армейские байки.

– …Звали ее, помнится, Кальпатема, – балаболила паучиха. – Родом она была из луговых плурсургов, пастушка, и на континентальном квэррагском говорила тягуче, с таким акцентом, будто рот был набит несвежим сеном. Но силы в ней было столько, что хватило бы на пятерых мужиков. Хорошо, что обидных слов она не понимала вовсе или делала вид, что не понимала. Плурсурги медленно заводятся, зато потом хрен остановишь… Но одному унтеру из штабной роты все же как-то удалось довести бедняжку Кальпатему до нужного градуса. Мы после дознавались, что и как, потому что это же нужно уметь!.. Что она сделала? Сгребла его, точно куклу, нахлобучила защитный шлем и с размаху пробила его башкой потолочные перекрытия. Надо вам знать, что перекрытия эти снабжены элементарным интеллектом защитного свойства…

– У нас так же, – ввернул граф.

– …они среагировали на пробоину и запустили регенерацию. В результате чего унтер остался висеть посреди кают-компании на манер люстры самого гадского вида, и единственное, что он мог, это дрыгать конечностями и непристойно выражаться. Я была в ту пору кадетом нежнейшего возраста и сильно обогатила свой лексикон. Причем унтер изрыгал хулу не в адрес обидчицы, которая уже успокоилась, забилась в дальний угол, хлебала похлебку и всячески прикидывалась деталью интерьера. Он горевал и сетовал на посрамление статуса, должности, петлиц, почетных лент, мундира, чем совершенно укрепил в глазах свидетелей свою репутацию неслыханного долбогреба…

– Занятно, – сказал граф, проржавшись. – Нечто подобное имело место в расположении Шестого Панцирного Трех Огнегривых Штандартов Батальона, к коему я имею честь быть приписан…

– И шуточки у вас дурацкие, – проворчал Жарков, садясь.

Он чувствовал себя побитым. От ночлега на голой земле всегда мало радости. Ныла поясница, под которой обнаружился сбившийся в комок лоскут обшивки. Зудели кончики пальцев, что было вызвано вчерашним излишком разнополярной психодинамики. В голове от недосыпа гулял нехороший туман. Хотелось есть, пить и принять душ.

– Жарков, – без эмоций констатировала Плагупта, что вполне могло сойти за пожелание доброго утра. – Мы все еще живы.

– Жаль вас разочаровывать, – добавил Карранг. – Что вы намерены предпринять по этому поводу?

– Пойду утоплюсь, – буркнул Жарков.

Он пришел к реке, разогнал ладонями тину и мусор и кое-как умылся. Побродил по окрестностям в поисках съедобных плодов, не нашел ничего существеннее кучи звериного навоза и вернулся к кострищу.

– У кого-нибудь имеются особые желания? – спросил он.

– Всенепременно, – заявил граф. – Но они вам не понравятся.

– Как вы себя чувствуете, сударь?

– Отвратительно. Анестезия почти не действует. Мне кажется, будто я кусок убоины и меня поджаривают на вертеле. Тщательно и равномерно. Дикая боль, но я к ней привык, и если она вдруг исчезнет, начну орать, как… как девчонка.

– Что касается меня, – сказала Плагупта, – то я ощущаю себя мешком дерьма, к которому в насмешку приделали руки и голову. Мешку трудно дышать, но он не жалуется.

– Нормально, – сказал Жарков. – Прогуляюсь по лесу, нет ли там чего съестного. А вы никуда не уходите.

– Послушайте доброго совета, инспектор, – убеждающе сказал граф. – Вы много для нас сделали. Сделайте что-нибудь и для себя.

– Помощи не будет, Жарков, – сказала паучиха. – Мы и без того пережили свой век. Ступайте к своим, а мы тут с графом… Позвольте нам сыграть с судьбой в кости.

– Не позволю, – сказал Жарков довольно резко.

– Да что с вами не так, плебей? – нахмурился граф.