Целомудрие миролюбия. Книга вторая. Перводевственник

– Я никого не осуждаю, а говорю, как всё есть на самом деле. Или ты хочешь, чтобы я лгал тебе, оправдывал тебя, говоря, что твой поступок якобы ничего не значит. Я бы и не затеял сей разговор, если бы не услышал твои намеки о супружестве. Ты сама подвела меня под разъяснение, и не горюй, если тебе мой ответ не понравился. – ответил ей Миролюбов со всею твердостью духа.

– Я всё более утверждаюсь в том, что ты живешь в своём замкнутом мирке, в коем мне нет места, как и любой другой женщине. Я искренно сочувствую тебе, ведь ты безгранично одинок. Люди не хотят жить по твоему мировоззрению. В тебе кипит постоянная борьба добра со злом, ведь ты не можешь блудить, твоё тело давно охладело, твоя душа полна запретов, ты не можешь даже заинтересовать девушку, и никто не желает дружить с тобой. В то же время в тебе горит блудная страсть, потому ты желаешь всего того, что столь близко, но запретно, ты желаешь познать женщину. И ты вместо того чтобы высвободить ту страсть, ты выдумываешь всё новые кандалы для её усмирения. Это и есть духовная жизнь, это и есть мученичество девства. Но другие так жить не хотят, потому что они не так сильны, как ты, их тяготит такая суровая жизнь. Пойми, что я слаба как все они.

– Ты права, у меня особая судьба, ибо я не могу творить, будучи оскверненным грехом, только в чистоте рук и помыслов я могу приступать к своему творчеству. Вот что меня сдерживает, труд праведный, постоянное обращение к Богу, а не моя особенность, не моя сила, и не мой дух. Служение Богу, молитвенное общение с Господом, вот что побеждает страсть. Потому все люди способны на жизнь праведную, все могут стать святыми. Всякий с помощью Божьей способен одолеть любую страсть. В том числе и ты. – ободрил её Миролюбов произнося сие. – К тому же я пока что не одинок, ведь у меня есть ты. Да, твои уста осквернены, и я никогда не поцелую их, тем паче никогда не покушусь на твою девственность и никогда не нарушу твоё целомудрие. Тебе нужно знать, что я согласен только на девственный брак, на белое супружество. И если ты готова связать свою жизнь со мной, готова жить с бездетности, в нищете и в людском осуждении, то нам в дальнейшем предстоит многое обсудить. А если сие тебе не по нраву, то вовсе не будем о том говорить.

Последние слова Миролюбова очень обрадовали Анну, отчего в ней затаилась надежда на предстоящую особую, но счастливую жизнь. Дабы не нарушать своё радушное настроение, она распрощалась с ним, помня о том, что они скоро встретятся в стенах храма.

Глава десятая. Обоженье

После недельного поста, Миролюбов в воскресный день проснулся около шести часов утра и, не вкушая никакой пищи и не испивши ни капли воды, отправился в храм Вознесения Господня, расположенный на Вознесенской улице. Сначала он добрался пешим ходом до остановки, затем севши в автобус, доехал на нем до центра города, там направился к храму по дороге расположенной между Козловым валом и театром. Преодолев холмистую местность, он, несколько устав, всё же достиг врат храма, где перекрестившись и помолившись, вошел в них, где его немедленно встретили утренние молитвословия и псалмы. Вставши посреди прихожан сего храма, он разглядел Анну, стоящую у дальней стены возле иконы образа Богородицы “Нечаянная радость”. Она также вскоре его приметила, и они слегка поклонились друг другу в знак приветствия. Миролюбов обрадовался её приходу, однако в храме во время богослужения разговаривать не положено, а только молиться, потому он более не смотрел на свою подругу.

Началась литургия. Миролюбов прибывал на сей службе не как православный, католик или протестант, но как христианин, верующий в истинность оных таинств. В душе своей он каялся в грехах своих, телом же крестился и кланялся, ибо весь человек, если того желает, может творить молитву, не только душою, но и плотью немощной. Затем поодаль старый священник встал у аналоя, на который возложили Евангелие и крест, а саму службу продолжил молодой священник с именем Арсений. Так выстроилась очередь на исповедь. Миролюбов и Целомудрова встали посреди людей, приготавливаясь к таинству. Вскоре у Миролюбова начали увлажняться глаза, затем по его лицу потекли слезы, кои он немедленно смахивал, ибо они словно жгли его раскрасневшееся лицо. Ему было действительно горько вспоминать свои прегрешения, свою неправду, особенно свой блуд в помыслах. Многие ругают его за то, что он, дескать, делает упор на грехе блуда, будто он зациклен на сей теме. Но он так мыслит, потому что это самый страшный и необоримый грех из всех его грехов. Потому что ничто иное столь не тревожит его плоть, сколь тяготение к женщине. Потому и плачет ныне, трепещет, судит самого себя, зная, в чём повинен он, в чём состоит его преступление.