Цена памяти (СИ)

— Ты сама говорила об этом, — цокнув языком, Драко разводит руками, и его глаза внезапно сверкают. — На тот момент мне повезло, что Поттер решил не давать показания. В конце концов, он считал, что я хладнокровно убил его лучшего друга и чуть было не закончил дело Беллатрисы и своего отца, когда лишил тебя сознания.

Гермиона вспоминает разговор с Гарри: его эмоциональный всплеск, его тревогу, его невнятные слова. Он не знал, что именно произошло, но сделал свои выводы. Он верил своим глазам — и считал Драко Малфоя предателем и убийцей.

Тяжело было с ним поспорить, особенно после того, как и сама Гермиона в прошлый раз вывалила на Драко свои обвинения и поспешно покинула Азкабан.

Однако это всё ещё кажется ей неправильным.

— Но почему никто не пытался помочь мне вспомнить? — требовательно спрашивает она.

— Никто не знал, что вы стёрли друг другу память, — Драко пожимает плечами. — Наверняка они подумали, что после встречи с Пожирателями твоя память может быть повреждена сама по себе, и решили не способствовать возвращению воспоминаний, чтобы уберечь тебя от них.

Не выдержав, Гермиона обвиняюще восклицает:

— Но ведь из-за этого я не помнила тебя! — Она не верит, что он так легко это говорит. — Когда я очнулась, никто и слова не сказал о тебе.

Выражение лица Драко смягчается. Он сводит брови; вертикальная морщина на его лбу вызывает желание прикоснуться и разгладить её. Гермиона смотрит, как он на миг закусывает губу и медленно говорит:

— Никто не знал про то, что у нас происходило, Грейнджер.

У нас.

О, Мерлин.

— Возможно, Снейп догадывался, но уж точно ни с кем это не обсуждал, а ты сама, видимо, тоже не делилась. Шла война, и это было… — он сглатывает, и Гермиона не уверена, что Драко закончит преложение, но он всё же тихо добавляет: — …между нами.

Гермиона печально опускает голову, глядя на свои дрожащие ладони.

— Но после войны я забыла тебя.

Его шумный вздох вырывается в пространство между ними. Драко долго молчит, и они делят на двоих не только горе, но и тишину.

— Я… — наконец начинает говорить он, но голос тотчас срывается. — Я верил, что когда ты очнёшься, то исправишь ситуацию. Но потом Кингсли рассказал, что ты пришла в себя, но ты так и не появилась. Я ждал. Я думал, что убедить всех освободить бывшего Пожирателя просто заняло больше времени. Но от тебя не было даже весточки, тем временем приближалось Рождество. После Нового года я начал сомневаться… — он вздрагивает и заканчивает с тоской в глазах: — К концу февраля я перестал ждать.

Его лицо трагически омрачено болью, и он выглядит таким открытым и ранимым в этот момент, что Гермиона чувствует острое желание обнять его. Она обводит его взглядом и, решившись, тянется к нему, берёт его ладони в свои и крепко сжимает.

Всё это время она так мало думала о том, что же сам Драко перенёс за этот год.

Гермиона намеревалась исполнить своё обещание, считая предательством то, что не пришла за ним вовремя. Но всё же сомнения вносили свои коррективы в её намерения. Ей не хватало информации и уверенности. И она так страдала от недостатка воспоминаний и тянущей боли, что не обращала внимания на то, что Драко помнил всё — но мучился в сто крат сильнее.

Она стискивает пальцы.

Гермионе хочется успокоить и приободрить его, хочется в который раз пообещать, что теперь уж точно она спасёт его. Но с языка не срывается ни слова. Она лишь впивается в его кожу почти до боли, надеясь, что Драко поймёт, почувствует.

Она так жалеет обо всём случившемся.

— А потом ты появилась здесь, — вновь подаёт голос он. — И оказалось, что ты ничего не помнила, но, конечно, находилась в поиске ответов. Я… Я не мог поверить, что у меня есть шанс, но боялся всё испортить. — Он глядит на их переплетённые руки, даже не моргая, и бережно удерживает её ладони. — Мне казалось, что если ты вспомнишь про… ну, про Уизли раньше времени, — он шумно переводит дыхание, — то не вернёшься. Мне нужно было, чтобы ты снова начала мне доверять.

Его глаза скользят по её рукам, груди, лицу, и они наконец встречаются взглядами.

Серебристые проблески и прожилки, выражение, эмоции, написанные на лице, — всё это заставляет Гермиону почувствовать тепло в груди. Она еле слышно всхлипывает, думая о том, как долго Драко Малфою на самом деле пришлось заслуживать её доверие.

Но теперь он всецело обладает им.

Гермиона верит в него.

Потому что помнит.

Но логика произошедшего всё ещё ускользает от неё. Гермиона пытается собраться с мыслями, обдумывая его судьбу.

— Но ведь на судах они могли посмотреть твои воспоминания, — хмуро замечает она, — они могли использовать легилименцию.

Он вздыхает и вдруг чуть улыбается, но получается грустно. Тоска сжимает желудок Гермионы.

— Они знали, что я сильный окклюмент, и думали, что я могу подкинуть ложные воспоминания. Никто не стал бы полагаться на мои мысли, — он невесело хмыкает, прежде чем добавить: — Кроме того, когда под сывороткой правды у меня спросили, убил ли я Рона Уизли, я ответил утвердительно.