Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР, 1941–1945

До середины января группа армий «А» Клейста удерживала северные склоны Большого Кавказа. К этому времени советское наступление к западу от Дона и в направлении Донбасса отрезало эту группу армий от главного фронта так же (почти так же — оставался коридор для отступления под Ростовом-на-Дону. — Ред.), как 6-я армия (и другие соединения) Паулюса была изолирована под Сталинградом. Было приказано отступать к плацдарму на восточном берегу Керченского пролива (а также к Ростову-на-Дону. — Ред.). Таким образом, военное управление в зоне действий группы армий «А» длилось не дольше, чем в районе группы армий «Б» в казачьих землях. Во всем этом было что-то лихорадочное и нереальное. Над рекой Терек уже начинали появляться звезды, в то время как часы офицеров, установленные по берлинскому времени, показывали половину второго часа дня. А жизнь солдат была омрачена ужасающей реальностью. В их сапоги и карманы в огромных количествах забирались мыши. Поезд с отпускниками шел до германской границы десять дней и был увешан гирляндами гусей с Кавказа. Фронт был местами в 1500 км от ставки Гитлера в Виннице, в то же время за плацдармом в Ростове не было ни одной железнодорожной колеи, работающей на немцев (они были выведены из строя отступающей Красной армией летом 1942 г. — Ред.). Колоннам снабжения приходилось преодолевать такие огромные расстояния, что грузовики часто потребляли весь свой запас бензина до того, как добирались до фронта. 5 августа фон Клейст отправил свою знаменитую депешу из Калмыцких степей: «Никаких врагов передо мной, и никаких резервов позади меня».

Вероятно, у Гитлера не было постоянных планов для этого региона. 12 июля, в начале кампании, Ламмерсу было приказано проинформировать Риббентропа, что Кавказ располагается за пределами сферы немецких поселений. (У Гитлера были и другие планы. Намечалось заселить красивые ущелья Северного Кавказа жителями Австрии и Баварии, а местных жителей неарийского происхождения после использования в борьбе с Красной армией — ликвидировать или выселить. — Ред.) Наряду с тем, что Риббентропу не полагалось вмешиваться в компетенцию Розенберга, была предусмотрена возможность создания будущих независимых государств, с которыми министерство иностранных дел будет поддерживать отношения. Так что вряд ли пылкий Арно Шикеданц вступит в свое королевство. Но Вагнер, Клейст и Кестринг должны были оберегаться от вторжения «золотых фазанов», и наилучшим способом для этого было иметь там единомышленника на посту заместителя директора политического управления Розенберга. Поэтому впервые Отто Брайтигам «спустился из-за стола критика в ботинки критикуемого». Пока Шикеданц мечтал о дворце в Тифлисе (Тбилиси), Брайтигам действительно жил там, хотя бы и в качестве германского консула. Но Розенберг, который получил так много незаурядных докладных от этого практичного помощника, вовсе не заботился о его продвижении, полагая, что Шикеданц обладает всеми необходимыми для работы качествами. Разве он не ходил в Рижский политехнический институт вместе с Розенбергом еще мальчишкой? Разве он не маршировал вместе с ним в мюнхенском путче 1923 г.? Разве не занимал он места в совете директоров газеты Розенберга и разве не руководил Русским отделом его службы зарубежной информации АПА? Более того, Шикеданц, имевший странное физическое сходство с Геббельсом, написал антисемитский (юдофобский) трактат «Социальный паразитизм в жизни нации». С такими «добродетелями» Розенберг отправил бы его управлять даже Китаем (авторский юмор. — Ред.).

Каким-то образом Вагнеру и Кестрингу приходилось удерживать протеже Розенберга вне пределов своей территории. Несмотря на то что Гитлер никогда не слушал, когда Розенберг жаловался ему на Коха, вдруг ему вздумается прислушаться, если Розенберг начнет жаловаться на армию? Следующей кандидатурой на случай, если Шикеданц не пройдет, был профессор фон Менде из штата Розенберга. Вагнер опасался, что фон Менде заполонит район военной администрации своими различными комитетами, состоящими из белоэмигрантов из Берлина. Начнется еще одна «Адлониада» балалаечников и танцоров с саблями. И привезут они вместе с собой свои политические свары — армянские, грузинские, азербайджанские и туркестанские. Кроме того, Менде — филолог, а не солдат. Вагнер предпочел бы Теодора Оберлендера — более авантюристичного профессора, который фактически служил со своими солдатами в группе армий «А», но Оберлендер не подчинялся министерству Розенберга. Поэтому, когда Менде сам согласился, выбор был сведен до Брайтигама.