Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР, 1941–1945

Так шли дела у генералов, но были и другие учреждения, занятые работой с самого начала. В эту идиллию прямо из русской оперы (упомянутые «половецкие пляски») вступили четыре жутких отряда ликвидаторов из тайной полиции — эйнзацгруппа «Д» полковника Биркампа. Похоже, против этих нескольких сот эсэсовцев и их русских ренегатов-помощников никто ничего не мог сделать — ни офицеры разведки, которые обязаны докладывать о результатах своей деятельности в штабы командования армией, ни добрые намерения фон Клейста и Эрнста Кестринга. Литературные поборники остполитиков мало что сообщают о деятельности солдат Биркампа, хотя она фиксировалась везде. В сентябре 1942 г., вскоре после занятия города, они очистили госпиталь в Ставрополе и удушили выхлопными газами в «душегубках» всех пациентов. Перед самым Рождеством они вывезли туберкулезных детей из санатория в Теберде, к югу от Микоян-Шахара (ныне Карачаевска. — Ред.), — это один случай из нескольких подобных, ибо эта группа истребителей людей, похоже, проявляла особый интерес к детским домам. Даже в январе 1943 г. во время всеобщей эвакуации они все еще умерщвляли в «душегубках» больных краснодарского госпиталя ежедневными партиями почти до момента взятия города советскими войсками. И гигиена счастливых автономий не была их единственной заботой. Захват немцами курортов Кавказских Минеральных Вод Пятигорска, Ессентуков и Кисловодска (немцы ворвались сюда 9 августа. — Ред.) был отмечен 29 сентября облавой и регистрацией всех евреев, включая многих членов эвакуированного сюда персонала и студентов Ленинградского университета. Несколько дней спустя две тысячи евреев были расстреляны в противотанковом рву в Минеральных Водах.

Как мы уже видели, Брайтигам давно уже перестал проявлять интерес к инцидентам такого рода. Но этнология придерживает в запасе ужасные трюки для тех, кто пытается примирить расистскую доктрину с осторожной поддержкой племенной автономии. Неподалеку от германских передовых позиций к востоку от Нальчика (таты живут в Дагестане и на севере Азербайджана. Это восточнее не Нальчика (который немцы взяли) и даже не Орджоникидзе, а Грозного. — Ред.) жили первые общины татов, горных евреев Дагестана, мозаичных по своим ритуалам, но арийских по расе, — согласно выводам этнологов — потомков готов. Что делать с ними? Разрешить ли им самоуправление, или их нужно перерезать так же, как татарских евреев (крымчаков и караимов. — Ред.) в Крыму? Вопросы высшей политики стали особенно острыми, когда таты поделились своими страхами с офицерами военной администрации в Нальчике. «На этот раз, — говорит господин Даллин, — СД была вынуждена воздержаться». Но воздержалась ли она? Эрих Керн, в то время унтерштурмфюрер (лейтенант) в дивизии СС «Викинг», рассматривал это дело более сардонически. «Военные события, — пишет он, — лишили наших теоретиков какой-либо необходимости что-либо знать, ибо мы никогда не доходили до Дагестана». Но из всех идиотских «выходок питекантропов», которые вытворяла тайная полиция, лениво одобрявшихся штабами военной администрации, ликвидация умалишенных и больных создала самый большой моральный ущерб. Когда подумаешь, что среди этих древних азиатских народов, и среди мусульман в особенности, защита умалишенных и больных — божественная воля, не удивляешься, каков же должен был быть окончательный приговор германской оккупации. На ограниченном плацдарме на Кубани, который немцы все еще удерживали летом 1943 г., чиновники военной администрации попытались провести перепись населения. «Но, — как говорит Петер Бам, — мы столкнулись со всевозможными трудностями, пытаясь убедить их, что за этой переписью не скрываются никакие низменные мотивы». Интересное признание о том, что последствия регистрации ощутило не только еврейское сообщество.

Можно также удивляться, как долго эти народности будут испытывать удовольствия, сменяя одну форму автономии на другую, причем обе из них — одинаково фиктивны. Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия были автономными единицами в Советском Союзе, и Клейст с Кестрингом не могли сделать меньшего, чем признать их статус. Мусульманские карачаевцы образовали антибольшевистский комитет за несколько дней до прихода немцев, и похоже, что старейшины были приглашены Кестрингом на праздник Байрам в Кисловодск 11 октября. Кестринг задрал нос от своего триумфа, но даже на этом празднике присутствовал «скелет в шкафу». Случилось так, что в этот момент глава управления четырехлетнего плана Пауль Кернер находился со своей мрачной миссией в Ставрополе. Несколько членов миссии присутствовали на празднике, и один из них произнес речь, заявив карачаевцам, что освобождение от большевизма не означает, что они вольны делать все, что им заблагорассудится. Расслабляться нет времени. С этого момента они обязаны работать на фюрера.