Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР, 1941–1945

А что же Власов, которому было запрещено выступать или публиковаться на германской стороне фронта? В тоталитарном режиме были такие прорехи, что в то лето он путешествовал в Вену и побывал на Рейне, содержал еще больший «двор» и отправлял своих ведущих пропагандистов в Париж, в то время как в Дабендорфе власовцы Зыков и Трухин сотворили странное варево из нацистского материала, которым их снабдили. То, что Власов находится в опале, знали все после 8 июня, и даже пресса западных союзников сообщила, что его вот-вот заменят казаком Красновым. Но на практике партийная канцелярия Мартина Бормана позабыла о Власове, настолько слабым было решение Гитлера от 8 июня, не имевшее каких-либо крепких выражений, которые этот похожий на муравья человек мог превратить в партийную директиву.

Поскольку Борман и другие партийные лидеры — и Геббельс в особенности — хранили молчание, некоторые граждане занялись своей собственной пропагандой за Русскую освободительную армию. 10 марта 1943 г. Геббельс вернулся из поездки к Гитлеру в Винницу, обиженный отклонением его предложения по поводу «Декларации для Востока». Он увлеченно слушал марионеточного норвежского премьера Видкуна Квислинга, знавшего Россию периода ранней революции, когда он побывал там в качестве работника нансеновской организации «Помощь Нансена», занимавшейся спасением голодающих Поволжья. Кроме того, Геббельс прочел рапорт Власова о его поездке в Россию, и «тот задел мои душевные струны». Но если Геббельс и стал с этих пор «человеком Власова», то это держалось в секрете, в то же время были журналисты, которые, чувствуя это, стали готовить германское общество к переменам.

Одним из визитеров Геббельса — почти наверняка между 20 марта и 9 апреля, где в его дневнике был пропуск, — оказался Хайнц Гельмих. Среди обсуждавшихся вопросов один был связан с большой иллюстрированной брошюрой, которую Гиммлер распространял бесплатно из своего «Центра обучения СС» — Der Untermensch. Гельмих обрисовал ее разрушительный эффект на восточных рабочих и добровольцев. Геббельс предположил, что его министерство может, не оскорбляя Гиммлера, скупить оставшиеся экземпляры и распространить их для чтения в Западной Европе, где нет русских. Вездесущность этой вещи, которая все еще воплощала в себе первоначальный план «Барбаросса», в Германии 1943 г. довольно много значила.

На моем столе лежит потрепанный экземпляр этой брошюры, «освобожденный» из разрушенного немецкого города в 1945 г. Размером 35,5 на 25,4 см, он, видимо, не менее эффективен после семнадцати лет как средство пропаганды, чем эта брошюра и должна была быть в 1942 г. Полное благополучие, чистые арийские типы в новых накрахмаленных крестьянских нарядах — все это сталкивается лицом к лицу с голодом, нищетой, зверством и массовыми убийствами, причем первое преподнесено в идеальной четкости, а второе буквально и метафорически передержано. На первой странице — отрывок о «недочеловеках» из единственного литературного достижения Гиммлера, опубликованного в 1935 г. В середине на левой стороне — нелепая фотография «Генезиса» Эпштейна, в то же время Черчилль и Рузвельт представлены как еврейские типы.

Расклеенная на стенах по всей Германии брошюра Der Untermensch с самого начала имела своих противников. В марте 1943 г. издатели глянцевого партийного журнала Das Reich выпустили сопутствующий материал — специальный номер, полный фотографий симпатичных советских персонажей, под заголовком «Они приносят нам новых союзников». Под давлением Розенберга этот выпуск был изъят из обращения и опубликован без оскорбительной статьи, но до раннего утра копии не добрались до провинций. В июне Гюнтер Кауфман, издатель ежеквартального журнала гитлеровской молодежной организации Wille und Macht, сделал более мелкий, хотя и более смелый жест, выпустив специальный номер, который включал «смоленский манифест» Власова, хотя он был разрешен для использования в пропагандистских целях только против врага, а внутри Германии запрещен. Отозвать выпуск было невозможно, но Розенберг убедил Гиммлера, как главу полиции, запретить дальнейшее печатание. Кауфман ускользнул от внимания гестапо через оказавшийся кстати приказ о призыве на военную службу, который был ему устроен его другом Карлом Михелем.

Возможно, самым примечательным признаком смены тенденции стала передовая статья в Wille und Macht, написанная человеком СС и особым протеже Гиммлера. Эрих Двингер (1898–1981) воевал в контрреволюционной армии адмирала Колчака в 1919 г. и на стороне генерала Франко в испанской гражданской войне. Гиммлер намечал сделать этого фашистского романтика первым военным репортером СС в Москве. После службы у полицейского генерала фон дем Бах-Зелевски Двингер был уволен в запас как неблагонадежный. Но ему было дозволено жить на своей ферме в Алгау, продолжать писать книги и принимать Власова. Даже его деятельность в журнале Wille und Macht стоила ему всего лишь приказа Готтлоба Бергера держаться подальше от Берлина.